– Так точно, Александр Иванович, – убито кивал тот.

– Сколько я тебе обычно плачу?

– Семьсот рублей.

– Врешь! Ты в среднем восемьсот тридцать-восемьсот пятьдесят получаешь! За что?

– За работу…

– За что?!

– Ну… чтобы все було как надо…

– А за как не надо – что?

– Не должен получать…

– И запомни: еще раз – и вылетишь с треском, и ни одна контора тебя не возьмет! Ты меня знаешь.

Прогнав нерадивого работника заглаживать грехи, босс уселся за потрепанный стол и сидя протянул руку Володе:

– Садитесь. Леонид Борисович мне о вас говорил. – Подумал; крикнул: – Машенька! Свари-ка нам кофейку. Нет, в бункер подай.

В «бункере» (диваны, зеркала, рядом – весьма шикарная ванная) он угостил Володю «Кэмелом», плеснул кальвадоса из треугольной бутылки; взял быка за рога:

– Значит, так. Я тебя оформляю. Сейчас напишешь заявление, я подпишу. Трудовая с собой? Портишь нам процент непенсионеров, но уж… Леонид Борисович просил. Командировку сделаю на полгода. До этого несколько месяцев будешь работать, раньше все равно не оформишься. Получать будешь двести рублей. Разницу – расписываешься в ведомости и отдаешь мне. Это, я думаю, ясно?

– Ясно, – сказал Володя с чувством благодарной зависимости.

– Теперь так. Мы тебе даем с нашего счета валюту на командировочные. Три тысячи долларов. На это составляем потом отдельный договор: в случае невыполнения командировочного задания ты обязуешься вернуть все до последнего цента в течение года. Через год после того, как окажешься в Штатах, три тысячи кладешь на наш счет. Понятно?

– Не совсем, – признался сбитый с толку путешественник.

– Мне, как ты понимаешь, тоже нет никакого интереса брать неизвестно кого с улицы и его отправлять в Америку так, за здорово живешь. Верно? Я тебе такую услугу оказываю. Такая услуга стоит денег, ты со мной согласен?

– Согласен.

– Ну вот. Если не отдаешь – достанем тебя через Интерпол, и платишь по суду плюс судебные издержки, либо садишься там, а самое верное – высылаешься к чертям обратно, и садишься уже здесь. Понял? Так что ты это обдумай. Это мое условие.

– Так а те три тысячи, что даете…

– Остаются нам. Согласись, это небольшая сумма для американца за то, что он окажется в Америке.

– А с чего же отдам-то?..

– Заработаешь. Учти еще: с очередью на билеты – поможем. Я тебе помогу. Своими связями. Это – тоже стоит, правда? И пойми еще: у меня работают люди, твоя командировка тайной ни для кого не останется, – это тоже трудности для меня, так? Согласен – пиши заявление. Нет – значит, разошлись, как в море корабли.

Ветреным и солнечным октябрьским утром он позвонил с Московского вокзала:

– У меня два часа до поезда, Леня. Завтра утром – авиацию в воздух!

– Сейчас возьму такси, – сказал Звягин. Володя похудел сильно, скулы и подбородок выдавались жестко, короткая стрижка скрадывала пролысинку; он полегчал в движениях и потяжелел в жестах. В том, как прислонился к цоколю вокзала, как подставил лицо легкому осеннему солнцу, сквозило что-то новое, иное. Жирок слез с души, оценил Звягин. Не только с тела.

– Помолодел, – сказал он. Толкнул носком сияющей туфли портфель: – Весь багаж?

– Впервые в жизни я ничего не боюсь, – сказал Володя. – Хочу – вернусь обратно, хочу – останусь там, хочу – свалю еще куда-нибудь. В матросы наймусь. Сигаретами буду в Италии торговать. Свою фирму организую. Фиктивно женюсь. В пустыню поеду верблюдов пасти! – закричал он. – Невероятное чувство – разорвать цепи и стать полным хозяином своей жизни!

– Цепь… – пожал плечами Звягин, ухмыляясь. – Веревочка от покупки в универсальном магазине. Чтоб быть хозяином своей жизни, надо рвать цепи ежедневно, – не удержался он от очередной глубокомысленной сентенции.

– А знаешь, что она сказала мне, когда успокоилась? – поведал Володя, разумея под «ней» жену. – Что извелась за много лет, каждый день готовясь к расставанию и чему угодно, и рада, что все, наконец, произошло таким образом. Еще несколько лет такой неопределенности, сказала, ее б с ума свели. Для детей… – сказал он и замолчал. – Для детей все сделаю! Одену, жратву с оказией передавать буду, деньги для валютного магазина… Не мог оставаться больше. Чем хочешь клянусь!.. Сказал им – на полгода в командировку. Так радовались… А там… там посмотрим еще, как все сложится. Еще и благодарны, и рады будут… – он развернул перед мысленным взором веер возможных перспектив. – Жаль на тебе шляпы нет, – закончил неожиданно.

– Почему?

– Выкинул бы. На рельсы.

Открыли двери вагонов, проводницы вышли на перрон: посадка началась. Отрешенным лицом Володя был уже не здесь – далеко.

– Кстати – к тому счету прибавь четыреста долларов, – неожиданно приказал Звягин. – Положишь в приличный банк на мое имя.

– К-хм?! – сказал Володя. – Конечно, пожалуйста, – сказал он. – А… за что? – спросил он.

– За все, – решительно, но туманно ответил Звягин. Его ужасно подмывало сказать, что, мол, друг любезный, за услуги двух валютных профессионалов тебе и твоей жене, все, мол, мои валютные запасы, полученные за пользование фирмачей и некоторых дельцов, и ухнули; и посмотреть, какая у Володи сделается при этом рожа. Жаль даже, что приходилось себе отказать в столь славном и невинном удовольствии. Да ладно уж, лети себе, голубь мира, граната учебная, кой-чему наученная.

Вечером косился на телефон. «Лучше счастливый где-то, чем несчастный здесь», – утешил себя, и позвонил Володиной бывшей жене:

– Володя просил, если понадобится помочь, чем бы то ни было, то я всегда сделаю… запишите телефон…

Дух его, признаться, был несколько смущен. И все же – он был доволен собой. В очередной раз чужое желание исполнилось его волей. Когда жена вернулась с родительского собрания, спросил:

– Ира, что сказал этот? О действии?

– Кто?

– Ну, англичанин.

– Который?

– Поэт.

– Вильям Блейк?

– Именно.

– Он сказал: «Кто желает, но не действует, тот плодит чуму».

– Именно. Вполне приемлемая эпидемиологическая теория. А ты знаешь, кто такой был Варвик – делатель королей?

– Как звали доктора Ватсона? – спросил Звягин.

Сын удивленно задумался. Они шествовали вдоль пестрого овощного ряда по Кузнечному рынку, похожие скорее на братьев: один уже вполне возмужал, но второй не собирался стареть.

– Знаменитый друг Шерлока Холмса носил имя Джеймс, – сказал Звягин, нацеливаясь на тугие атласные помидоры. – Читайте «Человека с рассеченной губой». Нам два кило, красавица. Открой сумку с яблоками, Юра.