Таким образом, в начале XX века, в результате работ Лоренца, Пуанкаре, а также их последователей и популяризаторов, в физике утвердилось представление, что наше пространство – время является единым четырёхмерным континуумом с псевдоевклидовой метрикой.

Следующее изменение «классических» представлений о пространстве и времени произошло в результате создания геометрической теории тяготения. Первый важный шаг здесь – набросок релятивистской, т. е. инвариантной относительно преобразований Лоренца, теории тяготения – был совершён опять – таки Пуанкаре, в 1905 году. Через 10 лет Гильбертом и Эйнштейном была построена теория тяготения, основывавшаяся на идеях Клиффорда и Римана, в которой гравитация была представлена как искривление метрики пространства – времени.

В результате в первой четверти XX века в физических теориях классическое плоское евклидово 3–мерное пространство и 1–мерное время было заменено на 4–мерное пространство – время с римановой метрикой.

Бартини подверг критике теорию относительности. Он предложил ввести дополнительные размерности времени, чтобы устранить противоречия между теорией относительности и известными экспериментами (см. статьи Бартини «Структура пространства – времени» и «Некоторые элементарные мысли о природе вещей»).

Бартини, в своих исследованиях структуры физического мира, пришёл к выводу, что реальное пространство – время имеет больше, чем (3+1) измерения. Необходимость изменения наших представлений о размерности мира он видел, прежде всего, в многочисленных противоречиях, имевшихся в современной ему физике. В статье «Диалектический монизм» он писал: «Хронические и периодические кризисы теории познания и теории материи говорят о том, что в самом фундаменте их построения надо искать корень трудностей создания единой теории поля, вещества, познания – единой теории материи».

Фундамент, который, по Бартини, надо изменить – «очевидные» представления о (3+1) – мерном пространстве – времени. «Существование и длительность мы связываем с формами 3–мерного пространства и 1–мерного времени, необратимо идущего от прошлого в будущее. Пространство есть и оно трехмерно, а время существует и оно одномерно, это настолько является очевидным, что вопрос о том, почему это так, кажется неуместным». Однако представления эти, по мнению Бартини, не были доказаны с надлежащей строгостью. «Вопрос о числе ортогональных, независимых параметров, о числе измерений, которыми обладает материя, мир, мы сами, никогда не был разобран с той степенью глубины анализа, какой это требовала кардинальная его значимость. Иногда, ссылаясь на авторитет классиков того или иного направления, цитатами доказывается, что всё исчерпывающе ясно уже доказано и вопрос, следовательно, исчерпан. А иногда, излагая эту проблему («Пространство, время, материя», Вейль, «Пространство, время, тяготение», Эддингтон), по сути отклоняются от рассмотрения самого вопроса. А иногда, аксиоматически постулируя априорность этих понятий, автоматически исключают его анализ. Рассматривая положение, которое создалось при попытках установления… непротиворечивого синтеза всех явлений, можно придти к заключению, что основной преградой, не допускающей решение этой задачи, преградой, которая не была распознана и потому незыблемо стояла в веках как бастион застоя, является кардинальное утверждение того очевидного и неоспоримого положения, что Всё, весь Мир, мы сами существуем в метафизически заданных рамках трехмерного пространства и одномерного времени. Эта (3+1) – мерная концепция аксиоматически принята всеми ссорящимися между собой по всем вопросам философскими, научными и физическими школами, в известной степени подобна концепции, когда много веков тому назад жестоко спорили по вопросам космологии, но все были едины в том очевидном факте, что Земля наша стоит, как вкопанная, неподвижно в центре Мироздания».

Бартини отмечал, что восприятие размерности пространства – времени зависит от физиологического устройства живых существ; например, «предок дождевого червя, имевший единственную прямую нервную нить в абдоминальной полости своего тела, имел, по – видимому одномерное мироощущение». Поэтому реальное пространство – время, в котором происходят физические процессы, и его проекция на наше сознание могут существенно различаться.

Различие между реальным и физиологически воспринимаемым пространством – временем служило, по Бартини, источником многих противоречий и парадоксов в физике и философии, которые не могли быть устранены, пока мы в своих теориях не перейдём от воспринимаемой на данном физиологическом уровне пространственно – временной картины мира к реальной. «Все построения, как логические, так и физические, все учения и теории будут ложными, если снятие противоположений, которые порождены димензиальным ракурсом отражения в процессе познания действительности, если попытка раскрытия противоположений будет производиться в рамках и на димензиальном уровне первичного восприятия, без переработки их в объеме объективно действительных измерений, физически не воспринятых нами на данном уровне физиологического развития человека… Дальнейший прогресс человеческого познания будет связан с овладением понятий димензиального расширения отображения объективной реальности».

Бартини пришёл к выводу, что мир является (3+1) – мерным только в восприятии нашего сознания, а в реальности физические явления происходят в (3+3) – мерном континууме: число измерений времени равно 3, как и число измерений пространства. Модель 6–мерия он получил на основании определенных метафизических и статистических соображений, как наиболее устойчивую по некоторым параметрам. Существование дополнительных размерностей времени Бартини объяснял тем, что время должно характеризоваться не только одной координатой, «положением», но и «скоростью течения», а также «ускорением».

Представление, что время имеет «скорость течения» и «ускорение» можно интерпретировать как существование разных времен, нелинейно связанных друг с другом – таково, например время в одной и той же системе, претерпевающей критические изменения. Тогда при переходе от одного времени к другому (от одной системы к другой) время будет менять свою скорость, ускоряться/ замедляться и т. д.

Своё шестимерное пространство – время Бартини считал квантованным. За квант пространства он принимал классический радиус электрона. Квант времени представлял собой время, за которое свет проходил квант пространства.

Но самое главное в этих научных поисках Бартини можно определить, как новаторский подход к самой природе Времени. Время оказалось, согласно его представлениям, трехмерным. И, как и в пространстве, это время обрело свою траекторию движения, оно могло теперь двигаться вспять, вперёд, ускоряться и замедляться, оно потеряло свою однолинейность, как это было принято даже в теории относительности. И теперь становится ещё понятнее, почему с такой реалистичностью рассуждает булгаковский Воланд о своём разговоре с Кантом и о встрече с Понтием Пилатом и с Иешуа.

«– Взять бы этого Канта да за такие доказательства года на три в Соловки! – совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич.