подготовленной к юбилею, представлял потенциально взрывоопасную дискуссию о взаимосвязи между сном и обучением. В течение 30 лет противники этой теории вставляли ей палки в колеса, приводя разнообразные косвенные аргументы и доказательства. В публикациях основных научных журналов когнитивную теорию сна всегда громили доводами из областей эволюции, неврологии и психиатрии.

Авторами этих статей были Роберт Вертес и Джером Сигел. Десятилетиями теория не развивалась, а лишь оборонялась. Однако результаты Карлайла Смита, опубликованные еще в 1980-х, совсем недавно — в конце 1990-х — получили мощную поддержку Стикголда.

В тот июньский день аудитория на сто мест была переполнена: в нее набилось вдвое больше людей, чем она могла вместить. Пришли и студенты, и маститые исследователи сна. Ученые, известные и неизвестные, сидели на полу, в боковых проходах и даже за дверью. Смит и Стикголд пристроились с одной стороны сцены, приготовившись к защите, а Вертес и Сигел разместились напротив — для нападения. Напряжение и возбуждение публики ощущались физически.

В воздухе витало недовольство двумя упорными противниками когнитивной теории сна. Многие молодые ученые, работающие над докторской диссертацией или только что защитившиеся, — одним из них был я — хотели добиться прогресса, изучить механизмы, способные объяснить эту теорию. Но атмосфера оставалась напряженной — была отголоском ожесточенных битв предыдущих десятилетий.

Это была эпическая дуэль двух противоположных взглядов. В том знаменитом столкновении, о котором живо вспоминают наблюдавшие его коллеги, на карту была поставлена судьба целой области науки. Смит сделал убедительную презентацию доказательств в поддержку теории. Он аргументированно показал, что лишение сна в определенные промежутки времени после обучения более вредно, чем в другие. Предположил, что стресс, вызванный недостатком сна, не должен быть прямой причиной ухудшения памяти, поскольку период лишения был одинаковым во всех группах.

Вертес парировал язвительно и уделил приведенным доказательствам связи быстрого сна с обработкой воспоминаний гораздо меньше внимания, чем знакомому ему списку гипотетических контраргументов — вроде предполагаемого отсутствия быстрого сна у ехидны. Сигел пошел по тому же пути: дал понять, что не признает никаких обоснований позиции Смита.

Стикголд нанес ответный удар. Он назвал упрощенческим аргумент о том, что у довольно умных животных вроде дельфинов обязательно должна быть длинная фаза быстрого сна. Следующая аналогия у аудитории вызвала бурю восторга: «Тот факт, что ноги нужны для передвижения, не делает сороконожку самым быстрым животным на земле».

Затем Стикголд сказал, что лучше бы отложить косвенные аргументы и сосредоточиться на прямых доказательствах, полученных эмпирическим путем в лаборатории. Он огласил результаты своих ставших уже классическими исследований и показал, что зрительная память кардинальным образом зависит от того, насколько полноценным был сон в первую ночь после обучения.

Чтобы опровергнуть аргумент, что депривация будто бы вызывает сильный стресс и негативно влияет на работоспособность по не зависящим от сна причинам — как утверждали оппоненты, Стикголд измерял память не в первый день после обучения, а по прошествии четырех суток. Несмотря на то что участники исследования спали в последующие ночи нормально и не проявляли во время тестирования усталости или сонливости, они все-таки демонстрировали ухудшение работоспособности.

Сигел контратаковал. Он проявил изрядную гибкость ума, проигнорировав все сказанное Стикголдом, и стал напирать: еще нет никаких доказательств этой гипотезы, поскольку существует ряд теоретических препятствий. А затем пошел на второй круг: повторил всё сначала, будто только что не услышал новых эмпирических данных.

Стикголд поднял брови — знак, что он не собирается терпеть оскорбления. Даже издалека было заметно, что его голубые глаза заблестели. Дыхание стало прерывистым, напряжение возросло, и, наконец, Стикголд разразился страшно научной фразой, вогнавшей в ступор практически всех присутствующих: «Какую часть p меньше 0,05 с поправкой Бонферрони вы не понимаете?»

Фраза отсылала к итальянскому математику Карло Бонферрони. Она означала: эмпирические данные о консолидации воспоминаний во время сна подтверждаются очень строгими статистическими тестами и откалиброваны с применением метода, который считается золотым стандартом — основанным на вкладе Бонферрони в теорию вероятности.

Тем же, кто понял сказанное, Стикголд своей фразой сообщил: вероятность, что полученные результаты случайны, крайне низка. Это была сокрушительная контратака — технично заработанный иппон[110], утверждавший превосходство эмпирических данных над авторитетным мнением.

Слова сняли напряжение и вызвали катарсис. Зал взорвался овацией и свистом. Вертес сказал, что разочарован тем, какой ход приняла дискуссия, и больше не намерен участвовать в дебатах на эту тему. Присутствующие отреагировали аплодисментами, выкриками и смехом. Многие вскочили с мест — дальше заседание продолжать было невозможно. Да в этом и не было нужды. Вертес и Сигел капитулировали. Стикголд и Смит, к всеобщему удовольствию, переломили ход событий.

Повторное открытие когнитивной роли сна

Начало 2000-х стало временем расцвета научного интереса к когнитивной роли сна. Сара Медник, ныне профессор психологии в Калифорнийском университете в Риверсайде, тогда работала в лаборатории Стикголда. Запущенная им волна демонстраций связи сна и памяти побудила молодую докторантку заняться изучением когнитивных эффектов дневного сна.

Мощная восстановительная способность дневного сна известна давно, по сию пору она проявляется в таких давних традициях, как испанская и мексиканская сиеста. Есть исторические записи о великом художнике и эрудите эпохи Возрождения Леонардо да Винчи, известном как своим блестящим умом, так и эксцентричностью. Он спал в течение дня несколько раз по полчаса, чтобы максимально эффективно тратить время на работу и творчество. Из-за невероятной восстановительной способности дневной сон в США стали называть power naps — «сон для прилива сил».

Эксперимент Сары Медник состоял в изучении визуальной возможности людей различать текстуры до и после сна. Задача заключалась в нахождении узора из трех диагональных линий на фоне горизонтальных. Как правило, в течение первого сеанса производительность в этом опыте повышается, но после двух-трех повторов в один и тот же день снижается из-за утомления областей мозга, участвующих в обработке стимулов.

В первом исследовании было показано: короткий сон продолжительностью от 30 до 60 минут, позволяющий развить начальные стадии медленного сна, без наступления быстрого сна, восстанавливает работоспособность до состояния, предшествующего утомлению.

Во втором исследовании (Медник, Стикголда и психолога Кена Накаяма) показано: более продолжительный сон от одного до полутора часов, включающий как медленную, так и быструю фазы, позволяет не только компенсировать усталость, но и значительно повысить производительность. Если короткого сна достаточно, чтобы восстановить способность сенсорной обработки информации, то действительно способствует обучению только более продолжительный сон.

Эффект этого более длительного дневного сна был очень сильным и давал такие же преимущества, что и сон в течение всей ночи.

Другой американский психолог из группы Стикголда, Мэтью Уокер, ныне профессор Калифорнийского университета в Беркли, продемонстрировал важность сна перед обучением для хорошего запоминания. Мы видели выше, что лишение сна усложняет