Если в день Аглая собиралась зарабатывать около ста тысяч на его оценке как минимум, то это получалась сумма в девять миллионов рублей. То есть сумма, достаточная для приобретения однушки в Москве. Не то, что убитой двушки в городе второстепенного значения в глубинке.

С другой стороны, он получил бы лишь половину. Около четырёх миллионов. Но и этих денег хватило бы на приобретение квартиры и даже ремонт.

«Боря, да с хера ты шкуру неубитого медведя делишь? Ты поработай сначала, опыта наберись, посмотри что как. Пусть Аглая тебя научит, а дальше можешь хоть сам, хоть с ней, всё равно будет приятно».

Подумав о большой груди, Боря невольно улыбнулся. Вот уж действительно — приятно. Смотреть, находиться рядом, а если чего поверх договора получится, то договор тот лишь прочнее станет.

«Но сначала работа!» — расставил приоритеты внутренний голос.

Впрочем, одной детали Боря у риелтора уже научился. Всё нужно делать через договора, бумаги. Подумав об этом, он тут же набрал отца.

— Бать, я подъеду. По земле договор подпишем.

— Да куда она от тебя денется?

— Ты же уезжать собирался.

— Ну собирался. Но пока же не уехал.

— Ты что задумал?

— То не твоего ума дела, — заартачился отец и тут же раскрыл причину неважного настроения. — Я вообще не понимаю, как мой сын может быть дядей и братом одновременно. Ты о Ромке-то подумал? Ты из меня дедушку делаешь или кого? Я в этих определениях уже совсем запутался. А люди что подумают?

— Никого я из тебя не делаю. И людям откуда что прознать? Где ты вообще?

— Подарки вот родственникам хожу выбираю. Будешь себя хорошо вести, может и тебе достанется, — сделал важным голос Пётр. — Кстати, машину-то Ромкину день куда-нибудь. Он в гастроли подался, вроде. По телеку видел. В люди выбьется. А я рулить не могу с бинтами. Бросил у дома как, так и стоит. Достанешь подснежник по весне?

— Достану.

— И куда денешь? В гараж?

— Там микроавтобус стоит.

— Так куда?

— На участке и брошу, как документ мне подпишешь. Чтобы два раза не гонять.

— Не, на участке сгниёт, — тут же принялся юлить отец.

— Гараж поставлю, — прикинул Боря, вспомнив довольно твёрдый грунт. — Подсыпать скалой не надо. Ленточный фундамент и блоки. Для гаража даже самому можно сделать. В основном из щепы, чтобы втридорога не брать. Прессовка не мощная выйдет, но большой плотности и не надо. Это же не для дома. За месяц поставлю. Фундамент только пару месяцев отстоится.

— Херасе у тебя планов. Так ч тебе участок под гараж продаю, что ли?

— Бать, ты мне его уже продал. Я не знаю пока. Чего ты меня грузишь?

Отец пробурчал и отключился.

«Вот шельмец! Опять что-то мутит!» — заявил внутренний голос, но следом внимание перехватила яичница с колбасой и луком.

Родственники могут и подождать.

* * *

Пока другие родители называли детей привычными Марселями, Робертами и Дианами, и те горя по жизни не знали в изменчивом и столь непрочном мире либеральных идей, самой Аглае в детском садике доставались в основном смешки и упрёки.

Маленького ростика девочку шпыняли Ратиборы, Елисеи и Владиславы. Не принимали её и дети попроще. Маши, Даши, Пети и Антоны не брали её в свои группы уже из-за того, что не могли придумать обидной рифмы на имя. Хотя бы потому, что не доросли до таких слов, как «нагая».

В школе прилипла фраза «наглая». Что совсем не шло робкой девушке, которая краснела от одного взгляда мальчиков. Пока прочие мальчики дёргали девочек за косички, ей не выдрали ни одного локона. Хоть косы те не носи. Тогда Аглая и решила коротко подстричься, чтобы и дёргать-то не за что было.

Всё изменилось в старших классах. После одного из лета Аглая вернулась в школу сразу с третьим размером груди. И на протяжении пары лет грудь лишь продолжала расти. Уже готова к насмешкам маленькая девушка вдруг окунулась в океан мужского внимания. И как умная девочка, быстро повернула это в свою пользу.

Заканчивала школу Аглая хоть и без золотой медали, но твёрдой хорошисткой. Даже физрук ставил ей одни пятёрки в ряд, хотя всё, что предлагал делать, это прыгать на скакалке, прыгать в длину, наклоняться или растягиваться. И вне зависимости от результата, оценка всегда была одна. «За прилежное старание».

В институте от мальчиков отбоя не было. Аглаю возили на автомобиле, водили по ресторанам, одевали-обували, но она продолжала видеть тех же чуть подросших Ратиборов и Марселей, которых интересовало лишь одно — натуральная грудь.

Аглая пыталась завести отношения лишь при одном условии — не трогать грудь. И все они, выдержав максимум пару месяцев, давали трещину. Мужчины словно не видели в ней женщины, души и прочих изюминок. Она для каждого выглядела скорее куклой с гипертрофированными округлостями.

Разочаровавшись в мужчинах, но поднаторев в магии соблазнения, Аглая бросила институт, пошла в риелторы и начала быстро и успешно продавать «зависшие» на рынке недвижимости объекты. И к своим тридцати она прилично разбогатела. Как следствие, закончила брошенный институт, не посетив ни одной пары и зачёта. Диплом экономиста не давал ей ничего, кроме галочки в резюме. Вскоре к нему добавился диплом юриста. Но единственное, чему действительно училась риелтор, помимо постоянно практики с договорами, это были лишь курсы английского языка.

Она планировала перейти на международный уровень. Следующая ступень, очевидно — Санкт-Петербург, Москва, Сочи. Хватало недвижимости и по Крыму. Можно было постепенно присматриваться к рынку новых присоединённых регионов. То, что ещё не разбомблено, обесценено в зоне боевых действий. Но рано или поздно война уйдёт, отодвинется на запад и севернее. Тогда в ту мутную воду и бросятся настоящие акулы.

А что заграница? Первую попытку пробиться на запад оборвала эпидемия ковида. А стоило вновь собраться и порешать дела по области, восстановив продажи после перерыва, как запад стал уже закрыт по совсем другим причинам. Вновь повременив, риелтор отказалась от идеи покорить запад и всё больше поглядывала на восток.

Но теперь ей требовалось время, чтобы выучить китайский.

«А может ну его нахрен?» — часто подумывала на этот счёт Аглая: «Вроде и здесь жить можно… было бы с кем».

Мир, где на неё с обожанием смотрит последний сантехник, не так уж и плох.

Глава 18 — О, времена! О, нравы!

Все