Выходцев. Игорь Андреевич. Игорь…

Голос Артема назойливо прорывался сквозь ее размышления. И она вдруг вспомнила, почему фамилия Чекчурина показалась ей знакомой.

Значит, решено: она поедет на кладбище.

– Совсем я тебя заболтал, – проговорил Артем. – Даже раздеться не дал.

Он протянул руки, чтобы помочь ей снять куртку, но Инга улыбнулась и отступила на шаг.

– Если я сейчас не нужна, то съезжу к своим, ладно? Я быстро, к ужину вернусь. Ты же знаешь, я у них не засиживаюсь.

– Конечно, поезжай, – он улыбнулся в ответ. – Вот что мне в тебе нравится, так это твоя безусловная преданность семье. И еще то, что ты не ворчишь никогда. Другая бы на твоем месте мне уже плешь проела бы, что ехала в такую даль напрасно, столько времени потеряла, а все отменилось, и что я козел, потому что не предупредил вовремя. Характер у тебя золотой! Ты точно не сердишься?

– Точно. Что ты будешь на ужин? Я планировала бефстроганов и зеленый салат, но если ты хочешь что-то другое…

– Отлично! Ничего другого не нужно.

Артем проводил Ингу до машины и деликатно воздержался от комментариев, когда увидел, как по-уродски она была припаркована. Настолько по-уродски, что ему самому пришлось сесть за руль, чтобы аккуратно выехать задним ходом и при этом не повредить законсервированные на зиму клумбы, потому что Инга с задачей не справилась даже с трех попыток.

Инге было неловко оттого, что соврала. Не призналась, что поедет на кладбище, сказала, что хочет навестить маму и сестру. Но уверена была, что так лучше.

* * *

Сестра Маша родилась на два года раньше Инги, но за старшую почему-то всегда оказывалась именно младшая. Машка, хорошенькая, как куколка с картинки, была невнимательной, рассеянной, напрочь неспособной к учебе, легкомысленной и абсолютно «аварийной»: падала даже там, где упасть невозможно, и ухитрялась разбить или сломать то, что никому и никогда не удавалось испортить и повредить. Инга же, с виду неказистая и малосимпатичная, была полной противоположностью сестре. Внимательная, сосредоточенная, аккуратная, она обладала необыкновенной точностью движений. Отец с гордостью говорил: «У нашей Ингуши руки растут прямо из глаз. Вырастет – станет великим хирургом». – «Как ты?» – с детским восторгом спрашивала Инга. Отец со смехом отвечал: «Нет, маленькая моя, лучше. Я просто хороший хирург, а ты будешь самым лучшим». В том, что она станет врачом, Инга уже в пять лет не сомневалась.

Маша писала как курица лапой, Инга – каллиграфическим почерком. Маша не могла собрать мысли в кучку и выучить таблицу умножения или элементарный стихотворный текст; Инга, младшая, терпеливо сидела с сестрой и долбила ее уроки, пока не добивалась более или менее приличного запоминания. Что могла – делала за нее, вместо нее. Упражнения по русскому и иностранным языкам, английскому и немецкому, выполняла с лету, Машке оставалось только переписать в свою тетрадку. Родителей не удивляло, что Инга легко справляется со школьной программой «на два класса старше», они все поняли уже давно, еще когда трехлетняя Инга быстро научилась читать, а пятилетняя Машенька с трудом освоила две буквы и одно слово «мама». Маша с запинкой считала до десяти, а Инга в это время без всякого напряжения перемножала в уме двузначные числа. Она не была вундеркиндом, да и особых способностей к математике не имела, просто обладала хорошими мозгами и умением концентрироваться и подолгу не отвлекаться.

В общем, из Инги сделали «старшую по званию», ответственную за Машкину школьную успеваемость и бытовую безопасность, а потом и за всю Машкину жизнь. Прочесть параграф из учебника, быстренько разобраться самой, что там к чему, и проверить, хорошо ли Маша поняла и запомнила. Решить задачи, выполнить упражнения, проследить, чтобы правильно переписала. Проверить сочинение или изложение, поправить ошибки. В крайнем случае написать самой. «Доченька, ты такая умничка, такая способная, на тебя вся надежда, – без конца повторяла мама, – без тебя мы не справимся. Ты же видишь, какая Машуня у нас неудалая, безрукая, нерасторопная».

Инга не сопротивлялась, наоборот, помогала сестре с удовольствием. Ей нравилось быть старшей, руководить Машей, проверять ее, охранять, знать, что без нее все развалится и пойдем прахом. Она даже чай наливала и подавала сестренке, потому что та наверняка или прольет, или разобьет, или еще что-нибудь учудит, совсем уж невероятное. Машка такая, она может. У нее в руках даже черенок от швабры выстрелит. И потом, Машенька такая красивая, ну просто принцесса из сказки! Инга обожала Машу и готова была ради нее в лепешку разбиться.

Машка вечно обо всем забывала, и приходилось напоминать и контролировать. Инга с утра пораньше смотрела в расписание уроков сестры и методично сличала с содержимым ее школьного рюкзака:

– У тебя сегодня физра, где форма?

– Почему учебник по химии, а тетрадь по биологии? По расписанию у тебя химия, а не биология.

Машка хлопала огромными глазищами с невероятно длинными ресницами и весело отвечала:

– Да я и не парюсь, все равно ты проверишь и поправишь, если что. Ты же мой ангел-хранитель, не дашь пропасть.

От этих слов Инга таяла и все прощала. Быть ангелом-хранителем – это же замечательно! По-взрослому, солидно, достойно.

Вот так и жила Маша Гесс. Не парясь. Потому что ее и без того все любили, очень уж она была красивой и веселой девочкой. А за всем остальным Инга присмотрит.

Если по-хорошему, то Инга уже после девятого класса легко могла бы сдать выпускные экзамены и поступать в институт, потому что училась фактически вместе с Машей. В том, что у нее будет золотая медаль, никто не сомневался, ведь каждый свой учебный год она проходила по второму разу и не испытывала затруднений ни по одному предмету. Дотянув Машку до ЕГЭ, Инга слегка расслабилась: программа десятого и одиннадцатого классов освоена заранее, учеба напряжения не потребует, и можно заняться подготовкой к вступительным экзаменам в Медицинскую академию.

За месяц до выпускного бала Инги скоропостижно умер отец. И все планы рухнули.

– Какой институт? – строго сказала мама. – Там шесть лет учиться, потом ординатура, потом еще лет десять ждать, пока ты наберешь профессионализм и сделаешь себе репутацию. А до этого никаких денег тебе не видать.

– Но я хочу быть врачом! – в отчаянии воскликнула Инга. – И не ради денег, а чтобы людям помогать быть здоровыми и жить долго!

– Медсестрой больше заработаешь, – отрезала мама. – Иди в колледж, и через два года начнешь работать. Мне как раз два с половиной года до пенсии осталось, никто меня держать не станет, выпрут сразу, там молодые уже в очереди толпятся, а пенсия-то будет грошовая. Машенька у нас неудалая, ее только за последний год с трех работ попросили. На что мы все будем жить, если еще и ты собралась столько лет учиться?

Инга тихонько заплакала. Она все понимала, но так трудно, так невозможно больно было расставаться с мечтой… Мама смягчилась, обняла ее, погладила по голове, поцеловала в висок.