Ней не задумался ни на миг. Хотя он говорил через посредство Хри, он не отрывал глаз от царевны.

— Великая повелительница, мы ничего не желаем сильнее, чем вступить в битву с ахейцами и Неоптолемом, ибо пролитая кровь наших родичей — горькое бремя. Мы пойдем в бой с великой радостью, убивая врагов на благо фараона и ради собственной чести.

Царевна поднялась с места, золотые бусины на концах мелких косичек прозвенели мелодичным звоном. Она подняла в руках широкий золотой браслет, в четыре пальца высотой, с выгравированными на нем сценами львиной охоты. Шагнув вперед, она взяла Нея за левую руку и надела ему браслет выше локтя.

— Тогда прими это как знак твоих полномочий.

— Я оправдаю твое доверие, — сказал Ней и улыбнулся, глядя ей в глаза. — Мы отплывем в Тамиат, как только будем готовы.

Они отбыли через два дня. Время прошло в суматохе, все сновали взад-вперед. Египетские рабы приносили запасы продуктов, пресной воды и пива — большей частью для кораблей, но многое предназначалось и нам, остающимся на берегу. Женщины и дети, а также немногие старики, как Анхис, останутся в Мемфисе, в казармах полка Овна. В битве обойдутся без нас; боевые корабли, как и положено, на этот раз несут на себе только воинов.

На второй день прибыли восемь десятков стрелков — поджарые чернокожие выходцы из южного Египта: блестящие на солнце бритые головы, сильные мускулистые руки, деревянные луки с роговыми вставками. По команде начальников они двигались как один человек, на равном расстоянии друг от друга. Раньше я никогда такого не видела.

Иамарад взглянул на них и улыбнулся.

— Нубийские лучники, — сказал он. — Лучшие войска в мире. Они родом из пустыни, где юноша считается мужчиной только после того, как собьет на лету стервятника. Они идут с нами — обстреливать врага с палуб, пока мы будем на веслах.

— Они всегда так? — спросила я, глядя, как они разом составили на землю каждый свой лук, оперев его о колчан со стрелами, прислоненный слева. — Делают все одновременно?

— Они солдаты, — ответил Иамарад, — их обучают этому с детства. Каждое утро они упражняются на стрельбищах в горах за Мемфисом, я на днях ходил посмотреть. Мишень размером с человека они осыпают стрелами раньше, чем ты вдохнешь. Я предложил Нею — пусть попросит царевну, чтобы отпустила их с нашими кораблями. Они рвутся в бой, но не вплавь же им добираться до Тамиата.

Эти дни я временами задумывалась — так уж ли все наши довольны тем, что Ней заставляет их служить наемниками Египту. Я спросила об этом Иамарада, но тот поспешил меня разуверить:

— Госпожа, ты не знаешь воинов! В Библе Ней только и делал, что удерживал нас от попыток свести счеты с ахейцами, и Ксандра больше всех. Не думаешь же ты, что мы забыли о наших женах и семьях? Обо всем, что потеряно? Да здесь нет ни одного, кто не обрадовался наконец случаю хоть как-то поквитаться с ахейцами!

— Но ведь как-то поквитаться вам удалось и в Пилосе.

— Да, — кивнул Иамарад. — Но этого мало. Уж кто-кто, а Ней знает нрав своих людей. Сопровождать караваны и получать плату товаром — ну да, хорошо. Но посчитаться с врагом — с этим ничто не сравнимо. Нам лучше десять раз пойти в наемники к Египту, чем сидеть и делать вид, что мы не мы. А вот когда посчитаемся — тогда и посмотрим, что дальше.

— Наверное, многие остались бы на службе у фараона.

— Запросто, — подтвердил Иамарад. — Не самый плохой выход. Уж получше, чем Миллаванда. И платят больше, и награды дают щедро — нубийцы рассказывали. Достойная служба и справедливый правитель. Рамсес молод, но уже снискал добрую славу. Нам могло грозить что-нибудь много хлеще, чем хорошая служба у хорошего царя.

— У нас есть царь, — сказала я. — Наш царь — Ней.

Иамарад пожал плечами:

— Ней говорит, что он не царь. Да и над чем ему царствовать?

И вправду — над чем? Пока у нас нет города — нет и царства, мы просто горстка бродяг, скитающихся на кораблях в поисках пристанища. И если мы его нашли, то на что мне жаловаться?

Наверное, только на то, что я осталась не у дел.

Я смотрела, как они отплывали на закате следующего дня. «Семь сестер» шел первым. Ней стоял у кормила, кожаный шнур перехватывал откинутые назад волосы. Он поднял руку, приветствуя народ, и золотой браслет царевны Басетамон на плече полыхнул в лучах закатного солнца. В ответ раздался многоголосый крик, у меня перехватило горло. Сияющая красота, которой нет меры, несказанное величие, которому нет цены… Все, что ни есть, — все принадлежит лишь ему, без остатка, ныне и до конца дней.

«Дельфин» шел позади всех. Я стояла рядом с Тией. Кос проходил вдоль судна, ведя гребной распев; Бай поднял голову и помахал бы рукой, не будь он занят веслом. Ксандр, с вольно лежащими по плечам волосами, вел корабль, далеко устремленный взгляд не отрывался от реки.

«Великая Владычица, — сказала я про себя, — если он ищет путей к тебе, не в моей власти его удержать. На этот раз я бессильна. Вверяю его твоей заботе.

Великая Владычица, защити их — тех, кому отдана моя любовь».

Через три дня из дворца прибыли носильщики, тащившие на себе всякое добро — часть платы за наши жизни и корабли. Медные котлы для жарения рыбы, тяжелые глиняные горшки для тушеностей и похлебки, мешок соли, прочие продукты и десять рулонов льна. Лен по большей части белый и легкий, но был и зеленый с рисунком рыб, и коричневый с оттиснутыми на нем лотосами. Самый маленький сверток, черный, явно предназначался для меня.

Во дворе, выходящем к пустой пристани, женщины делили продукты и ткань. Всего в казармах оставались семьдесят женщин и четыре десятка детей и еще пять мужчин, не ушедших в битву из-за возраста или болезни.

Вдруг я увидела бегущего по берегу сына Лиды, кричащего во весь голос:

— Смотрите! Смотрите!

Я выбежала к причалу.

С юга вниз по реке двигался целый флот. Египетские корабли, зеленые с красным, заполонили всю реку, длинные весла взлетали идеально точными взмахами. В самой середине величаво двигался синий с золотом корабль под белыми парусами — самый большой из всех, что мне доводилось видеть, в шестьдесят весел. Нубийские лучники стояли на палубах неподвижно, словно вырезанные из дерева. Над водой разносились рокот барабанов и высокий мелодичный напев флейт. К реке сбегались люди.

Когда корабль поравнялся с городом, берега огласились приветственными криками.

— Кто это? — подпрыгивал рядом со мной сын Лиды. — Он бог?

Я положила руку на мальчишечье плечо:

— Почти. Это фараон.

На дворцовой пристани спешно собиралась процессия, сановники спорили друг с другом за лучшие места. Когда корабль фараона подошел к причалу, я успела различить фигуру царевны Басетамон, пока ее не закрыло толпой.