– Это не от Николая Степановича, – обратился он непосредственно к Алине.

– Он сказал, что от него, – защищалась она.

Челышев нахмурился и с немым вопросом уставился на нас.

– Мы из медиа-холдинга «Ваша пресса», – сказал Костя, прищурившись.

– Ах, вот как! – Челышев решительно взмахнул рукой, как Наполеон перед битвой. – С журналистами я принципиально не общаюсь. Так что будьте добры, покиньте мою квартиру. И как можно скорее. Пока я не вызвал милицию.

– У меня к вам только один вопрос и после этого я покину вашу квартиру, – сказал Костя, делая ударение на «вашу». – Где во второй раз делала омолаживающую операцию Жанна Светлова. С помощью стволовых клеток, – уточнил Ангел. – В каком месте?

Я скосила на него глаза. Мне казалось, что еще немного и он улыбнется. Но скорее всего, это был оптический обман, потому что Ангел был серьезен как никогда. Как же, разгребатель грязи, хмыкнула я про себя.

При этом вопросе вся краска схлынула с лица Челышева. Наступила похоронная тишина, только где-то работало радио, да Алина с шумом переминалась с ноги на ногу, как породистая лошадь.

– Месте? – вытаращил глаза Челышев.

– Дочь Светловой Елена Рубакина сказала, что ее мать вроде бы лежала в каком-то санатории недалеко от Москвы. Сама мать поделилась с ней этими сведениями.

– А… эта… – Челышев брезгливо оттопырил нижнюю губу. Он был еще совсем молод – около тридцати, но повадки и ужимки выдавали в нем пресыщенного босса – ах! Как вы мне все надоели! Ах! Как я устал, казалось, говорил его взгляд и манеры. – Сама алкоголичка и замужем за пьяницей. Жанна Сергеевна намучилась с ними. И деньгами помогала. Точнее, я помогал.

– Сказать вам больше нечего?

Челышев стоял, с шумом заглатывая воздух. Похоже было, что его вот-вот хватит удар.

– Сказа-азть! – смачно выплюнул он. – Прошу из моего дома. На счет три. И немедленно.

– Лучше на счет – два! – весело ответил Костя. Он встал и вскинул вверх руки. – Мы уходим. Но прошу вас подумать над моими словами. Можно было бы неплохой материал сделать. Да и вам гонорарчик отвалится.

– Да что же это такое! – простонал Челышев, оттягивая ворот футболки, словно она ему жала. – Алина!

Девица бестолково засуетилась.

– Артур Александрович просит вас выйти. Побыстей, пожалуйста.

Мы вышли, подгоняемые Алиной. В лифте я только открыла рот, как Костя приложил палец к моим губам.

– Не сейчас. На улице.

Палец был волнующе-теплым, и когда он отнял его от моих губ, на них еще оставался отпечаток мягкой плоти. Я провела языком по губам.

– Ужасно пить хочу, – сказала я почему-то шепотом. – Просто умираю от жажды.

– Не проблема, – сказал Костя, отводя глаза в сторону. – Не проблема.

Ангел оставил меня в машине и пошел в магазин за бутылкой воды. Вернулся с двумя бутылками и протянул одну из них мне.

Я жадно отпила.

– И как тебе этот спектакль?

– Никак! Мы ничего не добились. Он наотрез отказался разговаривать о Светловой, о ее операции и о санатории, где она лежала.

– Зато как отреагировал. Теперь уже ясно наверняка: этот санаторий существует на самом деле. И мы ничего не выдумали. Это уже полдела.

– Ага! И остался совсем маленький пустячок: определить где он, и кто там делает операции, и связано ли все это с Международным центром «Медицина будущего».

– Для этого мы тут и сидим.

– Что ты имеешь в виду?

– Если мы все правильно поняли, Челышев до смерти перепугался и теперь будет делать ложные ходы. Он все знает об этом санатории и, более того, он и устраивал эти операции Светловой. И что-то здесь крепко не так, раз он сильно занервничал… Я прав?

– Прав. И что нам делать?

– Говорю же: сидеть и ждать. И посмотреть, куда он направится.

Я рассмеялась.

– Поиграем в сыщиков и шпионов?

– Тебе это не нравится?

– Обожаю такие игры. Всю жизнь мечтала побыть мисс Марпл.

– Она была старая и некрасивая. А ты…

– Что – я?

– Молодая и красивая.

– И все?

Костя взял у меня из рук бутылку с водой и отпил, хотя его собственная бутылка лежала на коленях.

Возникло неловкое молчание.

Теперь он подумает, что я на комплименты к нему набиваюсь, с тоской решила я. Черт меня за язык потянул!

– Ты подумал, что твоя красная «пантера» очень заметна среди других машин, и Челышев тебя быстро вычислит.

– Мысль – здравая и поэтому наблюдение снимается. Если он нас заметит, то еще больше замкнется и будет осторожен. Что, естественно, не в наших интересах. Попробуем поступить по-другому.

Машина плавно тронулась с места.

– Куда мы едем?

– Развлекаться. В ресторан. Ты не против? Или у тебя есть какие-то другие предложения по вечернему досугу?

– Не против.

После ресторана мы поехали домой к Косте, и здесь я стала нервничать: я вдруг подумала, что сегодняшний вечер закончится совсем не так, как обычно, и не так, как я хотела. Наверное, моя интуиция встрепенулась и теперь отчаянно сигналила мне. Но вот слушать я ее явно не хотела… Или не могла?

Все было не так и шло не по расписанному сценарию.

Но ужасней всего получалось, что я все время предавала Дениса. Его заботу, внимание, нежность. Почему? Что со мной происходит? Все эти мысли кипели, бурлили в моей голове. Ответы на вопросы не находились…

Наверное, со стороны я выглядела странно, потому что Костя сжал мою руку.

– С тобой все в порядке?

Классический американский вопрос, в ответ на который я должна была выдать классически-американское «ОК», но вместо этого я отвернулась и стала смотреть в окно.

– Саш! Ты меня слышишь?

Что я могла ему сказать? Я сидела и глотала непрошенные слезы злости, обиды и отчаяния: я до сих пор ничем не помогла Эве, которая на меня надеется, я бездарно трачу время. Но прежде всего, я злилась на себя… на свою трусость. Я знала, что я должна была бежать от этого человека. Знала! Но вместе с тем что-то притягивало меня к нему. Что было сильней меня, сильней моих представлений, даже сильней моего страха. Неожиданно я подумала, что всегда считала себя более стойкой чем Эва, более крепкой. Но если на то пошло: Эва не побоялась все бросить и уехать за своей любовью во Францию. Пусть все потом обернулось не так, как представлялось вначале, но она прыгнула в холодную воду с обрыва. А я держалась за Дениса, потому что мне было так удобней и безопасней. Я была девушкой с бой-френдом. Этот статус повышает собственную самооценку и ограждает от ненужных вопросов. У нас в России женщина страшно боится остаться одна. Иначе ее все начнут сразу прессовать, лезть в личную жизнь и давать бесполезные советы. Милка мне однажды рассказывала, как ее двоюродную сестру чуть до самоубийства не довели всякие любопытствующие: почему она до сих пор одна. Ее сестру Руслану я хорошо помнила. Башковитая девчонка, закончила в Питере престижный институт, работает аудитором в хорошей фирме. Бабки заколачивает, дай боже каждому. Так вот ей в родной город хоть не приезжай. Сразу начинается со всех сторон: «а когда ты наконец личную жизнь устроишь, когда у тебя дети появятся». Коллеги Руслану тоже закидывали подобными вопросами, как она жаловалась Милке, даже на дни рождения перестали приглашать, так как у нее статус «single». А то, что она, умница, всего сама добилась и процветает, вроде бы по фигу. Получается, что ей лучше иметь рядом ходячее чудо в штанах, какого-нибудь ботаника, импотента по части финансов или алкаша-дебошира. Зато – не одна и все вопросы-расспросы отпадут сами собой! Ну не идиотизм ли!