Я замер. Ковер медленно опускался.

— Вот так, — прошептал Виталька. — Нельзя же каждый раз прыгать. Привыкать надо.

Под эти слова мы приземлились.

— Если бы знать, отчего он летает, — все еще шепотом сказал Виталька. И опять потребовал: — Ну, давай! Вверх!

А я догадался... Нет, в самом деле, я, кажется, понял!

— Не надо командовать! Надо просто захотеть. Понимаешь, надо просто представить, что летишь... Подожди...

Я глянул на заросли полыни и репейника у забора и подумал, что вот сейчас приподнимемся и заскользим над самой травой к этим зарослям... И мы заскользили!

Я мысленно сделал разворот у забора и представил бреющий полет по кругу. И ковер-самолет послушался!

«Скорей», — не скомандовал, а пожелал я. Зашелестел встречный ветер, мелькнула поленница, крыльцо, сарай, опять поленница... Потом я опустился посреди двора. Сердце бухало, как барабан. Виталька сидел, вцепившись в мое плечо.

— Попробуй сам, — великодушно сказал я. — Знаешь как? Подумай, что летишь. Как будто сам летишь, вот и все.

— Ага, — торопливо сказал он. — Я... сейчас.

Нас опять мягко приподняло, ковер наискосок пересек двор, мягко взмыл над забором и пошел над улицей. Я заметил, что по дороге мчится под нами квадратная тень.

— Ты что? Увидят! — крикнул я.

Мы опять влетели во двор и плавно сели на прежнее место.

— Слушается... — с тихим восторгом сказал Виталька.

— «Слушается»! — упрекнул я. — Чего тебя на улицу понесло? Заметят же...

Виталька заулыбался и пожал плечами.

— Пускай. Все равно это сон...

Он завалился на спину и, мечтательно болтая в воздухе ногами, проговорил со сладким вздохом:

— Хороший сон. Подольше бы не просыпаться.

Я поглядел на его отросшие вихры, ухватил белобрысую прядь и довольно беспощадно дернул.

— У-ы-а! — взревел Виталька. — Ты чего, жабомымра с повидлом?!

— Видишь, не спишь, — сказал я.

И вдруг испугался: а если это я сплю?

— Ну-ка, щипни.

Виталька отплатил мне полновесным щипком выше локтя. Я заорал не только от боли, но и от радости: не сплю!

И, обалдев от счастья, мы облапили друг друга, покатились по ковру, выколачивая из него локтями и пятками остатки пыли. Потом разом спохватились: а вдруг ему больно? Притихли. Погладили ковер-самолет, как большую собаку.

Виталька задумчиво потрогал вихор, за который я его дернул, и сказал:

— Значит, это по правде бывает? Не во сне?

Мы постелили ковер у себя на вышке между топчанами. Затем испугались: а вдруг он больше не станет летать? Сели и попробовали подняться к потолку.

Поднялись! Ура!

Тетя Валя стучала в потолок:

— Воины! Обед остывает!

Увидев нас, она ахнула, велела набрать воды в корыто и отмывать друг друга. Мы безропотно подчинились.

За столом в этот раз мы вели себя так примерно, что тетя Валя заволновалась: может быть, мы в пыли наглотались микробов и скоропостижно заболели? Потрогала наши лбы, успокоилась и велела после обеда отправляться на рынок за картошкой. Это было самое нелюбимое дело — тащить через весь город, по жаре тяжелую корзину. Однако мы с радостью ухватились за него.

Лишь бы скорее бежало время!

Лишь бы скорее пришла ночь!

Только ночью ковер-самолет можно испытать как следует. А если днем — представляете, какой шум поднимется в городе!

Конечно, мы не ждали полной темноты. В середине лета ночи у нас серебристые, словно в воздухе рассеяна алюминиевая пыль. Иногда можно даже книжку читать, особенно если буквы крупные. Однако ночью пустеют улицы и меньше риска, что нас увидят.

Мы принесли картошку. Послонялись по двору. Потом испугались: не потерял ли ковер свою волшебную силу? Побежали на вышку — проверять. Ковер добросовестно поднял нас к потолку. Мы опять слегка обалдели и на цыпочках спустились по лестнице.

Сели играть в шахматы. Не игралось.

Пошли в соседний переулок, где ребята играли в футбол. Но наши ноги нас не слушались, и через пять минут девятиклассник Клим, мой сосед, перевел нас в запасные.

Мы пошли на реку, искупались. Но и в этом не было сегодня большой радости.

Да что такое случилось с временем?! Застряло оно, что ли? Просто издевательство какое-то!

Мы улеглись в постели еще до захода солнца и этим снова напугали тетю Валю. Она опять принялась щупать наши лбы. Пришлось сочинить, что мы очень устали, играя в футбол. Тетя Валя покачала головой и ушла.

— Как же все-таки он устроен? — шепотом сказал Виталька.

Он уже тысячный раз об этом спрашивал. И я, по правде сказать, рассердился:

— Как да как! Самое главное, что летает!

Виталька не обратил внимания на мою сердитость.

— Нам всю жизнь объясняли, что сказка — это сказка. Значит, ковер-самолет — не сказка?

— Нет, сказка. Только по правде, — возразил я.

— А может, это такой аппарат? Помнишь, в книжке «Тайна желтой звезды»? У ихних жителей такие летательные аппараты были, мыслями управлялись. Мыслелеты! У них эта была изобретена... как ее... ну, против тяжести!

— Антигравитация, — вспомнил я мудреное слово. — Ну так это же на той планете! А у нас откуда?

— Может быть, когда-то космонавты с другой звезды прилетели и позабыли. Давным-давно...

Я свесил голову с топчана и посмотрел на ковер.

Коричнево-серый узор. Края потерты. Вон даже суровые нитки изнанки просвечивают через вытершийся ворс. Обыкновенные нитки. Обыкновенный ковер...

— Знаешь, Виталька, не городи чушь. Если бы это было с другой планеты, то уж получше что-нибудь. Думаешь, там дураки? Они бы сиденья сделали, иллюминаторы, кабину...

— А может, им это не надо. Может, на той планете вообще сидений нет!

— Ну ладно. А где установка, чтобы антигравитацию делать? Из шерсти, что ли, она вырабатывается?

— Вот это и есть загадка, — хмуро сказал Виталька. — Это что-то новое для науки... А раз новое, значит, мы должны ученым сообщить. В Академию наук. Чтобы они изучили и разгадали.

Это мне и в голову не приходило! Но Виталька прав: надо писать в Академию. Иначе получится, что мы скрыли важное научное открытие.

— Только тогда уж нам коврика не видать. Заберут, — печально сказал я.

Виталька вздохнул.

— А может быть, никакой тут науки и нет? — неуверенно спросил я. — Обыкновенный сказочный ковер-самолет.