«Я сильно сомневаюсь, что нам следовало сообщить главнокомандующему о нескольких вражеских кораблях, замеченных нашим линейным флотом. Я всю ночь находился на мостике рядом с моим адмиралом, и мы пришли к заключению, что ситуация известна главнокомандующему и атаки производятся согласно плану. Поток радиограмм главнокомандующему с ближайших кораблей казался ненужным и нежелательным. Использование радиопередатчиков категорически не одобрялось, так как могло раскрыть нашу позицию врагу. Вероятно, та же причина повлияла и на дивизию «Мальборо». Это могло быть ошибкой суждения, но никак не «злостным небрежением». В любом случае на 5-й эскадре линкоров создалось впечатление, что противник идет за кормой нашего флота и мы находимся в отличном положении для возобновления боя на рассвете. Крайне сомнительно, чтобы главнокомандующий, получив сообщения «Малайи» и «Вэлианта», смог бы сделать твердый вывод, что противник идет к Хорнс-рифу. Наблюдатели «Малайи» были склонны думать, что противник идет на юг. Если бы это было так, то флот должен был бы изменить курс. Тогда на рассвете мы оказались бы в гораздо более плотном тумане, чем был на западе, где видимость с «Айрон Дьюка» составляла от 3 до 4 миль. Возле Хорнс-рифа на рассвете туман, согласно рапорту германского главнокомандующего, был настолько густым, что можно было видеть только одну эскадру. При таких условиях было бы крайне трудно выстроить и удержать кильватерную колонну, и оставалось мало шансов обнаружить противника и дать ему бой. «Плоды Ютланда» было бы тяжело собрать и трудно отведать».

Английский линкор «Агинкоурт»

Подобный аргумент, пусть и выдвинутый задним числом, оспаривать сложно, хотя сам Джеллико признал, что погода на рассвете была очень плохой и видимость не превышала 4 мили.

Правда, старший артиллерист «Мальборо» рассказывает о том, что чуть было не случилось. Но, как говорится, «чуть-чуть» не считается.

«Я выставил дистанцию 4000 ярдов и упреждение на прицелах, а потом запросил разрешения капитана открыть огонь. Он ответил «Нет», так как думал, что это один из наших кораблей. Разумеется, мне следовало открыть огонь, разнести этот корабль, а потом сказать «Виноват».

Впрочем, все это рассуждения постфактум, единственная цель которых – оправдать бездействие. Не стоит удивляться пассивности и нерешительности британских адмиралов, первый пример которой дал контр-адмирал Арбетнот еще 16 декабря 1914 года, когда была упущена возможность нанести тяжелое поражение немцам, ведь Джеллико ни в чем его не упрекнул. Правда, Арбетнот какую-то вину за собой все-таки чувствовал и постарался искупить ее, проявив усердие не по разуму и в результате погубил 3 из 4 кораблей своей эскадры. Интересно, что произошло бы, если бы Берни и Эван-Томасу пришло в головы нечто подобное?

Левее 4-й флотилии находилась 13-я флотилия, поэтому в 23.30 Фэри увидел яростную стрельбу на правом траверзе «Чемпиона». Немцы даже были убеждены, что несколько перелетов попали в его эсминцы, хотя на самом деле этого не случилось. Фэри немедленно увеличил скорость и повернул на восток, «потому что не мог атаковать врага, поскольку наши же силы располагались между ним и мною», но при этом не потрудился оповестить флотилию. Так как огни на кораблях были погашены, то командир потерял все свои корабли, кроме 2 эсминцев. Его действия вызвали немалое изумление у противника.

«Невозможно было дать им более ясный ключ к намерениям германского флота. Это позволило бы флотилиям провести давно намеченную массированную атаку с двух сторон. Вместо этого капитан 1 ранга Фэри, который возглавлял 13-ю флотилию на легком крейсере «Чемпион», подумал, что противник обнаружил его флотилию и открыл по ней огонь. Так как 4-я флотилия, находившаяся у него на правом траверзе, мешала ему атаковать, он внезапно повернул влево с «Чемпионом», «Обюрейтом» и «Морсби». Остальные эсминцы флотилии не сумели своевременно повторить маневр, так как он был выполнен без сигнала. Поэтому они продолжали следовать прежним курсом и наконец пристроились за кормой у 9-й и 10-й флотилий, не успев вовремя осознать свою ошибку».

Своим совершенно непонятным маневром Фэри вынудил остальные британские флотилии, находившиеся восточнее, сдвинуться еще дальше в этом направлении, что открыло дорогу германскому флоту, а пара замыкавших строй флотилии эсминцев – «Менейс» и «Нонсач» – едва не попала под таран «Франкфурта» и «Пиллау». Так как эсминцы Гранд Флита никогда не готовились к совместным ночным атакам, то действия Фэри вполне объяснимы, однако это был еще не самый страшный пример упущенных возможностей.

Английский линкор «Роял Соверин»

Именно в этот момент началась серия невероятных происшествий, которая и позволила Шееру спастись. Совершенно безосновательными будут здесь ссылки на какие-то флотоводческие таланты германских адмиралов, на их гениальные решения, на умелое использование обстановки. Ничего подобного мы не видим! На первый план выходит полнейшая профессиональная непригодность британских адмиралов. Помните басню Крылова о том, как щука вздумала мышей ловить? Известный русский баснописец отобразил в своих произведениях многие события Отечественной войны 1812 года. Эта басня описывала бездарные действия на суше адмирала Чичагова, упустившего Наполеона при переправе через Березину. Увы, британские щуки оказались столь же бездарными и в родной стихии.

Итак, вскоре после того, как германские линейные крейсера передвинулись в хвост Линейному Флоту Шеера, фон Эгиди сообщил, что поврежденный «Зейдлиц» больше не может давать 16 узлов. Командующий приказал ему двигаться к Хорнс-рифу самостоятельно, фон Эгиди взял курс на восток. Затем флагман Хиппера «Мольтке» потерял свою эскадру и тоже уклонился на восток. В результате оба линейных крейсера налетели прямо на линкоры Джеллико, в 22.30 корабль капитана 1 ранга фон Карпфа заметил 2-ю эскадру линкоров Джеррама.

Временно отклонившись на запад, Карпф вскоре лег на прежний курс и около 22.55 вновь заметил впереди корабли Джеррама, на сей раз никто из англичан «Мольтке» не увидел, и германский флагман ускользнул во второй раз. Затем Карпф повернул к Хорнс-рифу, но третья попытка пробиться была сорвана в 23.20. Хиппер приказал капитану повернуть на юг, а в 01.30, когда «Мольтке» вышел далеко в голову Гранд Флиту, повернуть к цели. Рация линейного крейсера не действовала, и никаких известий об этих встречах Шеер не получил, пока в 02.27 Хиппер не столкнулся с миноносцем G-39, но это было уже слишком поздно. Даже если бы Хиппер и радировал что-то Шееру, то лишь подсказал, что курс SO-t-O проведет его за кормой британского Линейного Флота.

Спасение «Зейдлица» еще более невероятно. В 23.45 он проскользнул в разрыв шириной менее 2 миль между 2-й и 5-й эскадрами линкоров. Около полуночи его заметили с «Мальборо», Берни и Росс увидели «большой корабль» и ничего не предприняли. На «Ривендже» капитан 1 ранга Э.Б. Киддл удовлетворился неправильным позывным, хотя при этом отметил, что корабль очень походил на линейный крейсер. Командир «Эджинкорта» заметил «корабль или эсминец» и ничего не сделал. После боя он объяснял это так: «Я не запросил его, чтобы не выдать положение нашей дивизии. Он изменил курс и ушел прочь». Буквально пары залпов хватило бы, чтобы отправить «Зейдлиц» на дно, но английские орудия молчали. Легкие крейсера «Боадицея» и «Фиэрлесс» тоже видели «Зейдлиц», но последовали примеру капитанов линкоров, и «было уже слишком поздно выпускать торпеды, когда цель была опознана». Кораблю капитана 1 ранга фон Эгиди, еле держащемуся на плаву, принявшему тысячи тонн воды, было позволено пройти мимо 4 британских линкоров и флотилии эсминцев, чтобы наутро достичь Хорнс-рифа. А ведь он так сел носом, что не мог давать больше 7 узлов! Вот как это описывает командир линейного крейсера капитан 1 ранга фон Эгиди: