тем временем все быстро запутывал — на случай, если Ефимыч включил на запись спрятанный в столе портативный диктофон.

— …Опять же ревизия! У вас–то, я знаю, ревизии не было уже года три… — Он выражался туманно. Те, кому предстояло бы анализировать диктофонную запись, должны были запутаться, а самому директору следовало трижды подумать, прежде чем тащить запись в контору.

— А я–то при чем к твоему шурину? — Хозяин кабинета грубовато отстранил витиеватое плетение Лейтенанта. — Растратил — пускай вносит! — С директором магазина в Бутове, под Москвой, его абсолютно ничего не связывало, он даже никогда не слыхал о нем.

— Конечно, надо вносить! — подхватил Лейтенант. — Мы так и советуем: «Вноси!»

— Вот и все дела!

Директору на миг показалось, что его опасения ошибочны. Краешком глаза он даже взглянул машинально в лежавшую перед ним пачку накладных.

— Тут я с вами полностью согласен… — Лейтенант был — само миролюбие.

— В чем же дело?

— Сейчас вы поймете! Шурин не молод… Ему, как вам, пятьдесят шесть. И тоже, как вы, долго жил в Казахстане. В Джалагаше… Почти рядом с Кзыл–Ордой!

Директора неприятно кольнула эта подробность: выходило, что его биография не была для гостей тайной — им предварительно интересовались. Возможно, они знали даже, что в Кзыл–Орде он отсидел несколько суток в качестве подозреваемого, пока областной прокурор не дал отбой.

— Шурина тоже тогда прихватили. Вы, наверное, помните следователя… Он, кстати, из Кзыл–Орды…

«Все разнюхали…» — директор мысленно чертыхнулся.

— Следователь сейчас на пенсии. А все дела, приостановленные за нерозыском, у его коллеги! По всему Союзу бедолага ищет обвиняемых и не может найти!

Ивану Ефимовичу давно уже следовало сказать: «Короче! Говори, что тебе надо конкретно…», но все не хватало духа. Лейтенант и сам подошел к финалу:

— Шурин сказал: «Поговори с Иваном Ефимовичем! Конечно, неудобно напоминать. Но он должен одному человеку энную сумму… — Лейтенант назвал имя клиента. — А тот человек должен мне. Если Иван Ефимович внесет быстро, за пару дней, я как–то выкручусь…»

Директор почувствовал твердь под ногами. В вопросе о возврате долга у него был заступник — известный вор в законе Афанасий. Он как раз находился в Туле.

— Так ты вон о ком печешься! Не о шурине! Так бы и сказал. Ничего у тебя не получится. Человек этот знает: мне надо еще полгода, максимум год…

— Да человек этот — Бог с ним! Шурин–то не может ждать! — Лейтенант снова был сама предупредительность. — Три дня у него срок! Я как рассуждал? Жизнь есть жизнь! С каждым все может случиться!

— Со мной не случится! — Иван Ефимович поднялся.

Лейтенант и Пай–Пай продолжали сидеть.

— Разговор окончен. Все!

Рэкетиры тоже поднялись.

— И я так думаю… — Лейтенант пожал плечами. — Но уж на что машины — и те не выдерживают! А люди?

— Вон моя развалюга… — директор кивнул на старый «Москвич» под окнами. — Еле жива, а бегает? Хочешь — подарю твоему клиенту!

— Зачем же? Вам еще, может, самому пригодится…

Наступила очередь Пай–Пая сказать несколько слов.

— В среду мы ждем у Кольцевой. — Пай–Пай был прямолинеен, как железнодорожный рельс. — Где дальнобойщики с овощами… Там побеседуем!

Иван Ефимович отверг предложение:

— И не думай! Дед под завязку!

— Как знаешь…

В поселке Лейтенанта и Пай–Пая уже ждали.

Из гаража вывели находившийся там серый, с тульскими номерами «жигуль» — на его место все тот же таксист, Константин, бывалый уже, с залысиной, в грязноватых спортивных штанах, загнал перламутровую «Тойоту» — пикап, на которой они прибыли.

Трое тульских крутых присоединились к приехавшим. Обнялись, поцеловались дважды, согласно новым обычаям. Присели в кружок на корточках вместе с Лейтенантом и Пай–Паем. Уголовное братство соблюдало протокол.

Правая рука Лейтенанта — Кабан, борец–классик, чемпион России среди юниоров — вместе с Константином отошли в сторону. Не та масть!

— У вас готово? — спросил Лейтенант.

Один из крутых кивнул помощнику. Тот достал из сумки небольшое устройство, представлявшее в своей основе что–то вроде противопехотной мины.

— Держи!

Лейтенант был удовлетворен.

— Вот и порядок… Он у меня еще поездит на развалюхе не один день… Новая его лайба все там?

— У овощебазы… У них там свои рефрижераторы: яблоки, лимоны…

В противоположной части города, рядом с овощебазой, охранявшейся Белой чайханой, уже несколько недель находилась новенькая иномарка, личная собственность Ивана Ефимовича.

— Главное, чтоб на месте оказалась!

— За это не волнуйся!

— Хорошо… Тогда мы погнали!

По городу ехали небыстро — чтобы осмотреться. К овощебазе приехали на двух машинах. Первая — с местным водителем и Пай–Паем — обогнула площадь, остановилась в ее дальнем углу. Пай–Пай должен был наблюдать за тем, что происходит, и в Москве доложить обо всем Лейтенанту. Он возвращался в столицу своим ходом. Вторая машина — тоже с тульским номером и шофером — вначале отстала, сделала несколько ложных ходов, чтобы уйти от возможной слежки. Вместе с водилой в ней находились Лейтенант и Кабан. Взрывное устройство было у Кабана — на втором сиденье, рядом с дверцей. Все было предусмотрено. Костя–таксист остался у гаража — в последний момент он должен был вывести отгуда «Тойоту». Местные крутые бойцы расползлись по знакомым, по присутственным местам — там должны были официально засвидетельствовать их алиби.

— Поворачиваем к овощебазе, — Лейтенант оценил обстановку и принял решение.

Водила — в прошлом спортсмен–автогонщик — чувствовал себя спокойно: пол–лица его закрывали огромные черные очки, в куртке лежал гонорар за работу — сумма, равная его заработку за год безупречной тренерской деятельности.

— Разворачиваемся…

Мотор работал как часы.

Народу на улицах было мало — до обеда еще далеко. Сбоку, у маленького магазинчика, стояли покупатели — мужчина и женщина. Водителя они не волновали: номера машины были все равно чужие, давно аннулированные.

Главное же; можно было давать, голову на заклад — Иван Ефимович никогда не рискнет обратиться со своей бедой в милицию. Это и являлось самым притягательным в рэкете. Полная безнаказанность со стороны силовых структур! Они вышли на последнюю прямую.

Красавица машина, иностранка, удивительная бабочка, залетевшая из далеком страны, навороченная, с дополнительными проблесковыми маяками, молдингами, противоугонными и прочими штучками, стояла манящая, недоступная.

До нее оставалось сто… Пятьдесят… Двадцать пять… Двадцать метров…

Кабан приоткрыл дверцу и без размаха, легко бросил свою игрушку под чужую машину.

Они уже удалялись.

Позади рвануло — куски металла, дверцу словно подкинуло упругой воздушной волной. От овощебазы пошел черный дым. Его сначала несло по площади низко, но налетевший ветер поднял черный шлейф вверх. Теперь он был выше электропроводов, поднимался к. крышам высоких блочных домов.

Лейтенант оглянулся.