— Меня зовут Виктор Гец. У меня тут встреча с четой Хартлиб, — Виктор виновато улыбнулся, — на которую, к сожалению, я немного опоздал. Вас не затруднит узнать, супруги Хартлиб все еще у себя в номере или, может, ушли?

— Ну конечно. — Дама с улыбкой поправила прическу. — Как вам этот снег? — спросила она, придвигая к себе телефон. — И не упомнишь, когда в Венеции в последний раз снег был.

Она произносила слово «снег» так вкусно, что оно, казалось, просто тает у нее во рту, как конфетка. И Виктор сразу же легко представил себе ее лицо в детстве, будто она ему свою детскую фотографию показала. Он невольно улыбнулся, наблюдая, как ее взгляд то и дело устремляется за окно, туда, где степенно плывут и кружатся белые хлопья, а с ними, кажется, и сама земля вращается неспешно, словно в замедленной киносъемке.

Чете Хартлиб до снега не было никакого дела. Прямо к ним в окна, словно только что вознесясь над лагуной, смотрела через залив церковь Сан Джорджо Маджоре. Это был вид такой красоты, что у Виктора просто перехватило дыхание, но Эстер и ее супруг, плечом к плечу, стояли к окну спиной и смотрели только на него. Виктору стало не по себе, и он скрестил за спиной пальцы.

«Ну почему я хотя бы усы не наклеил? » — мысленно ругал он себя. Так было бы гораздо легче врать. Но ребята утащили у него все его дивные усы и бороды. Вот пусть и пеняют теперь на себя, если востроносая и востроглазая Эстер уличит его во лжи.

— Я рада, что вы получили мое сообщение, — начала она на безупречном английском. С Виктором она говорила только на его родном языке. — После телефонного разговора с вашей не слишком-то любезной секретаршей я уж начала сомневаться, не уехали ли вы из города.

— О, я не покидаю этот город практически никогда, — ответил Виктор. — В отъезде я слишком по нему скучаю.

— В самом деле? — Эстер чуть ли не на сантиметр вскинула свои тонюсенькие, выщипанные брови.

«Вот это фокус, — подумал Виктор. — Мне так не суметь».

— Что ж, прошу вас, господин Гец. — Это вступил ее супруг. Он все еще был величиной с комод и такой же мертвенно-бледный, едва ли не белее снежинок, что кружились за окном. — Расскажите нам о ходе ваших расследований.

— Мои расследования, ну да. — Виктор нервно переминался с пятки на носок. — Результат моих расследований, к сожалению, совершенно однозначен. Малыша в городе больше нет, как, впрочем, и его старшего брата.

Супруги Хартлиб обменялись быстрыми взглядами.

— Ваша секретарша уже на что-то такое намекала, — сказал Макс Хартлиб. — Но…

— Моя секретарша? — перебил его Виктор, но вовремя вспомнил, что Оса, Проспер и Риччио наведывались к нему в кабинет кормить черепаху. — Ах да, конечно, моя секретарша. — Он с видимым сожалением вздернул плечи. — Как вы знаете, я уже напал на след Бо и его брата и, можно сказать, шел за ними по пятам. Фотография, которую я вам выслал, наглядно это подтверждает. К сожалению, в тот момент у меня не было никакой возможности их обоих взять. Столько людей кругом, сами понимаете, но я зато выяснил, что ваши племянники связались с шайкой малолетних воришек. К сожалению, один из них меня узнал, когда-то давно я с поличным поймал его на краже сумочки. Так вот, похоже, этот юный карманник и убедил ваших мальчиков, что оставаться в Венеции для них небезопасно. Моими расследованиями, к сожалению, установлено… — Тут он вынужден был откашляться. Ну почему у него от вранья все время так першит в горле?! — М-да, так вот, моими расследованиями установлено, что дня два-три назад оба ваших племянника пробрались на один из гигантских паромов, которые регулярно у нас тут причаливают. Из ваших окон, кстати, весь порт как на ладони.

В полном замешательстве Хартлибы, как по команде, повернулись и уставились за окно, на причал, где толпа замерзших туристов грузилась на прогулочный пароход.

— Да, но… — Вид у Эстер был до того разочарованный, что Виктору стало ее почти жалко, — куда же, ради всего святого, отплыл этот корабль?

— На Корфу, — ответил Виктор, поражаясь, с какой невозмутимой легкостью слетело с его губ это слово, даже невзирая на комок в горле.

«Да что же это я делаю? — ужаснулся он про себя. — Собственных клиентов морочу! Если бы я был Пиноккио, мой нос уже прошиб бы оконное стекло, и все городские голуби сидели бы на нем, как на насесте…»

— На Корфу! — воскликнула Эстер Хартлиб и бросила на мужа такой взгляд, словно она тонет, а он немедленно должен броситься ее спасать.

— Вы на сто процентов в этом уверены? — спросил Макс Хартлиб недоверчиво.

Виктор ответил на этот его взгляд самой невинной миной, на какую был способен. Только вот опять пришлось откашляться. Хорошо еще, собеседник его не догадывается, что означает этот кашель.

— Ну, совершенно уверенным тут, разумеется, никогда быть нельзя, — ответил он. — Ежели кто пробирается на борт тайком, то, как вы понимаете, в списках пассажиров он не значится. Но сегодня в обед, когда этот паром снова в порту пришвартовался, я показывал фото мальчиков нескольким матросам, и двое совершенно определенно их опознали. Единственное, в чем они не могли сойтись, это в какой именно день они мальчишек на борту видели.

Макс Хартлиб нежно привлек к себе жену, тщетно пытаясь ее утешить. Совершенно безучастно, словно манекен, она позволила себя обнять, не сводя с Виктора глаз. На какую-то секунду у него возникло очень неприятное чувство, будто под ее пристальным взглядом ложь проступает у него на лбу красными чернильными строчками.

— Этого не может быть! — воскликнула Эстер Хартлиб, отстраняясь от мужа. — Я ведь вам рассказывала: Проспер совсем не случайно выбрал Венецию. Этот город напоминает ему о матери. И я не верю, что он так просто отсюда уедет. Да и куда, бог ты мой?!

— Вероятно, он взошел на корабль, когда понял, что здесь вовсе не такой уж рай, как в рассказах его матери, — предположил ее супруг.

— И что, хоть тут все и выглядит как в раю, его матери здесь нет, — пробормотал Виктор, глядя в окно.

— Нет, нет и нет! — Эстер Хартлиб энергично затрясла головой. — Глупости! Интуиция подсказывает мне, что он все еще здесь, а раз Проспер здесь, то и Бо тоже.

Виктор пристально изучал свои ботинки. На носках еще видны следы снега. А что тут еще скажешь?

— Эту фотографию мальчиков, что вы нам прислали, синьор Гец, — продолжала Эстер Хартлиб, — я распорядилась размножить. Ее доставили вскоре после моего разговора с вашей секретаршей, и я велела напечатать плакаты. Вознаграждение мы назначили весьма внушительное. Я знаю, вы не советовали искать мальчиков подобным образом, и согласна, что вознаграждение привлекает к поискам всякий сброд, и все же я распоряжусь вывесить эти плакаты по всему городу — на каждом канале, у каждого бара, в каждом кафе и музее. Собственно, распоряжение уже отдано. И я отыщу Бо прежде, чем он умрет в этом жутком городе от воспаления легких или от чахотки. Надо оградить малыша от его вероломного, эгоистичного брата.