сын его и Марии – малолетний Михаил. Даже посредничество ордынского посла не могло победить упрямство властолюбивой княгини. Добрый и миролюбивый Феодор не хотел призывать гнева ханского на отчизну, и Господь Сам устроил судьбу его: он вскоре овдовел и получил Смоленское княжество после умерших братьев. Тогда он снова отправился в орду, где принят был с прежнею благосклонностию. Для брака его с дочерью хана оставалось одно препятствие – языческая вера невесты. Дочь Менгу-Темира крестилась с именем Анны и с разрешения Патриарха Царьградского вступила в христианский брак с Феодором3, причем хан назначил города на содержание дочери и зятя. С дозволения тестя благочестивый князь поставил несколько храмов в улусах орды; твердый в бедах, он не изменялся и в счастии: по-прежнему любил Господа более всего и старался о славе имени Его.

Скоро мечты властолюбивой Ксении рассеялись: внук ее, младенец, умер. Тогда благоверный князь Феодор отправился в Ярославль с супругою и с двумя сыновьями, Давидом и Константином, родившимися в Орде. Жители Ярославля не хотели принять их, но князь Феодор со Смоленскою дружиною принудил их к покорности, а виновники возмущения по воле хана были наказаны.

За непокорность ярославцев блаженный князь Феодор заплатил им благодеяниями: он распространил город Ярославль, обвел его земляным валом, построил в нем несколько храмов и великолепно украсил их. Особенно любил он монастырь Спасский: часто он молился там, раздавал милостыню бедным, кормил братию. Супруга его, княгиня Анна, хотя родилась и воспиталась в язычестве, но подражала ему в добродетелях; она построила храм Архангела Михаила на берегу реки Корости4.

При частых смутах этого несчастного времени не удивительно, что блаженный князь Феодор вовлекался невольно в распри князей. Удрученный старостию, скорбями и недугами, он почувствовал близость кончины и велел нести себя чрез весь город в монастырь Спасский. Когда поставили его здесь в притворе церковном, то на вопрос игумена: «Что пришел, брат? Желаешь ли сподобиться ангельского образа?» – князь, подняв руки к небу, сказал: «Всею душою готов, Владыка и Творец мой, работать Тебе, – и, обратясь к игумену, прибавил: – Да, честный отче». По совершении пострижения понесли его в келью к игумену, где весь день прощался он со всеми, исповедал всенародно грехи и ошибки в жизни своей и давал прощение другим. Позвав к себе княгиню и детей, простился с ними, наказывая детям исполнять его наставления. Поздно вечером попросил игумена облечь его в схиму и затем попросил, чтобы, кроме игумена и немногих братий, все вышли. Во время утреннего пения он оградил себя крестным знамением и предал дух свой Богу; это было 19 сентября 1299 года5.

Между тем как святой князь Феодор подавал современным князьям назидательный пример благочестия, умеренности и миролюбия, злобный Андрей Александрович, достигнув великого княжения, продолжал терзать землю Русскую. Наконец распри дошли до судилища хана: посол ханский созвал князей во Владимире, и суд кончился миром или, лучше сказать, ничем, потому что посол ханский взял дары, а великий князь дал слово оставить в покое братьев и племянников, но в то же время собирал войско, чтобы усмирить их.

Тогда возобновились, но, к сожалению, безуспешно древние съезды князей, учрежденные некогда Мономахом; на них присутствовали и святители как толкователи уставов правды и совести. Но в этих съездах не участвовали князья уделов отдаленных – Рязанские, Смоленские и другие. Нашествие монголов разорвало последние связи между разными частями Русской земли: великий князь, не удержав господства над уделами собственного великого княжения Владимирского, мог ли вмешиваться в дела других областей и быть душою общего согласия и порядка? Неустройство и междоусобия продолжались до смерти Андрея: он окончил жизнь в 1304 году, заслужив ненависть современников и презрение потомства.

Не таков был брат его Даниил, княживший в Москве. Из четырех сыновей святого Александра Невского только самый младший вполне усвоил себе христианское благочестие родителя. И Господь, предназначивший высокую будущность потомству угодника Своего Александра, избирает только род Даниила для управления Русскою землею: «Праведное семя его возлюбил Бог, благоволил ему царствовать в роды и роды»6.

Жизнь Даниила ознаменована печатью особенного избрания Божия. Двухлетним младенцем остался он по смерти отца7, но никто не нападал на князя-младенца, никто не покушался завладеть уделом его. А как часто в то время и у взрослых князей отнимали уделы другие князья, более сильные!

Ему достался самый незначительный из уделов великого княжения, с ничтожным городком – Москвою. Пришедши в возраст, Даниил увеличил свое княжество, не прибегая к мерам насилия. Неизбежно вовлекаемый в междоусобия князей8, он держал себя умеренно и осторожно, берег свою совесть и старался гасить ссоры любовью9. Храбрый, но вместе с тем и миролюбивый, он брался за оружие только для того, чтобы грозою меча устрашить злонамеренных. Довольный своим жребием, он не отнимал чужой собственности ни насилием, ни коварством; за то сам Господь неожиданно благословил его новым владением.

Родной племянник блаженного Даниила, сын умершего великого князя Димитрия, Переяславский князь Иоанн Дмитриевич, кроткий, набожный, благотворительный, был связан узами тесной дружбы с благочестивым дядей. Умирая бездетным10, он отказал свой удел Даниилу, которого современники называли «Богоснабдимым»11, потому что сам Бог, видя благочестие и бескорыстие раба Своего, снабдевал его всем нужным. Здесь начало соединению русских княжеств в одну мощную державу и первенству Москвы над прочими уделами!

Блаженный князь Даниил не искал достоинства великого князя; но оно досталось впоследствии сыновьям и внукам его. Он построил на берегу реки Москвы деревянную церковь в честь заступника своего преподобного Даниила Столпника и при ней основал монастырь12. Приняв схиму с именем пророка Даниила, он преставился 4 марта 1303 года. По глубокому смирению, он назначил могилу себе не в храме, а на общем кладбище основанной им иноческой обители13.

Описывая внутренние дела Русской земли, мы давно не упоминали о защите западных ее пределов. Там в это время бодрствовал на страже мужественный князь, но не потомок святого Владимира, а литвин, родившийся язычником, – явление, дотоле небывалое и неслыханное!

Миндовг, великий князь Литовский, заманив к себе жену Довмонта, князя Нальшанского, заставил ее разделить с ним ложе; Довмонт, исполняя долг языческой мести, убил Миндовга и двух сыновей его. Это было осенью 1263 года. Вслед за тем началась резня в Литве; сын Миндовга Воишелг страшно мстил за смерть отца. Тогда Довмонт с 300 семей литовских, спасая жизнь, бежал во Псков. Здесь дохнула на него, говорит древний летописец, «обновляющая благодать Божия». Он крестился и был назван Тимофеем. Псковичи посадили его на