Павел застонал, покосился на небо – не видать ли милости. Затарахтел мотор, загремело железо. Он сунулся на дорогу. Ну и дела. Если срочно не справится со своей ленью, скоро придется занимать круговую оборону. К одиноко стоящему джипу подъезжал старый японский грузовичок, доверху набитый вооруженной публикой! И снова полный сброд. Отдельные индивидуумы – в подобии камуфляжа, другие в гражданском – плотных рубахах (в самый раз осваивать джунгли), в шляпах, косынках, бейсболках. Толпа щетинилась автоматическим оружием. Двое прибывших ранее сформировали комитет по встрече. Грузовик остановился, выгрузились двое – и снова Туманов едва удержался, чтобы не нажать на спусковой крючок. Сам маэстро Крэйг и его верный пес Олеха! Угрюмые, злые, как шакалы, исподлобья смотрели по сторонам. «Авторитетный джентльмен» хоть и прикрылся ночью блондинкой, все равно пострадал: рука висела на перевязи, он прихрамывал, на физиономии белели две полоски пластыря. Подошли парни из первого джипа, началась беседа. Двое что-то доказывали прибывшим, простирая руки в сторону косогора. Олеха возражал и презрительно фыркал. Крэйг молчал – насупленный, презлющий. К консенсусу не пришли – благоразумная точка зрения никого не волновала. Олеха что-то каркнул, вооруженный люд посыпался из кузова. Строевую подготовку с этим воинством, понятно, не проходили – теснились толпой. Снова карканье – и бойцы начали растягиваться вдоль дороги, формируя рваную цепь.

Вариантов не было. Робкую мыслишку снова забиться в ту же щель Туманов отверг. Найдут, достанут и оттянутся по полной программе. В запасе несколько минут. Пока растянутся, получат инструктаж, заберутся на косогор, а он довольно длинный…

Павел бросился бежать. Прыгал с камня на камень, балансируя в каких-то сантиметрах от опасных расщелин. Поляна покорялась, но так, черт возьми, медленно… Он проделал последний прыжок, швырнул в кустарник нож с автоматом и, едва коснувшись земли, совершил акробатический кувырок. Довольный, что еще способен на простые физические действия, поднялся, почти непострадавший, отыскал автомат, повесил за спину, подобрал мачете и бросился в чащу. За спиной не стреляли – значит, не освоили еще подъем.

Это было нелегкое начало дня. Прорубать дорогу в джунглях Туманова не обучали, осваивать эту науку приходилось самостоятельно – в сжатые сроки. Нож был идеально отточен, а в руках еще присутствовала сила – это и спасало. Он рубил закрученные стебли лиан, кривые ветки, топтал растущий сплошным ковром папоротник. Рвался в глубь леса, как немецкий танк на Москву. Были участки, когда растительность отступала – тогда Павел бежал. И вновь вставал перед неодолимой стеной. Он обливался потом, немела рука, он перехватывал мачете в левую руку, рубил просеку со всей яростью – вспоминал всех своих многочисленных врагов, представлял, как катятся их головы под молодецкими ударами. Метр за метром он осваивал сложные участки. Когда совсем не оставалось сил, давал рукам отдых, мчался вдоль заросших участков, выискивал лазейку. Частенько приходилось ложиться, ползти по-пластунски – под какими-то колючими шарами, сложным переплетением ветвей, по жалящей траве – смутному подобию родимой крапивы и борщевика. Тело зудело, чесалось. Но Павел упрямо рвался в глубь острова. Встал, обняв какое-то куцее деревце, решив передохнуть минутку – он неплохо оторвался, можно позволить себе перекур без сигареты…

И задергался в панике. За деревьями перекликались люди! Он почувствовал страх и недоумение – как так? Ведь так спешил, шел с «опережением графика». В фильмах ужасов так бывает – бежит героиня сломя голову, по лесу, за ней неторопливо топает маньяк – практически не переходит на бег и, что характерно, всегда догоняет… Все значительно проще, догадался он. Парни не такие уж тупые. Обнаружили просеку, которую ты прорубил, и не спеша, покуривая, тянутся по ней друг за дружкой. Ждут, пока ты окончательно устанешь.

Туманов завыл от отчаяния. Глупейшая ситуация. «Не так уж плохо, – напомнил проснувшийся внутренний голос, – было бы значительно хуже, если бы на тебя спустили собаку».

Это точно. Уйти от злых собак шансов бы не было. Он бросился дальше, решив бежать, пока сможет, а когда уже не сможет, занять позицию и умереть с музыкой. «А где же твое везенье?» – зевнул внутренний голос. «Дома осталось везенье! – чуть не заорал он. – Под мышкой у Дины Александровны!»

Туманов снова рубил окаянную тропическую флору, бежал, падал, бросался грудью на амбразуру. Пробился через плотный кустарник и застыл на краю заболоченной низины. Бывают ли болота в джунглях? Никогда не задумывался. Или это что-то другое? Под ногами зачавкало, Павел попятился. Джунгли в этой части острова были какие-то клочковатые, с прорехами. Он мог бы пройти, намочив ноги, но не успеет, завязнет в этой жиже, и пиши пропало. А могут взять живым, доставить пред светлые очи Бруно Крэйга. Короткая светская беседа, а потом вся эта братия будет визжать от восторга, когда от него станут отрезать по кусочку.

Туманов никогда не возражал против нестандартных решений. Сделал несколько шагов, закрепляя в голове светлую мысль, бросился обратно по своим же следам. Как долго сможет он тут пробежать? Если до погони метров полтораста, то можно метров семьдесят… Он считал шаги, а потом метнулся в сторону от тропы, начал валяться в мокром папоротнике, обрастая зеленью, грязью, как снежный ком. Разглядел рваную канаву под деревом, скатился в нее, начал зарываться носом в прелую жижу…

Расчет был точен. Едва он кончил возиться, зашуршал высокий подлесок, захрустели ветки. Охотники брели гуськом, приглушенно переговаривались. Они действительно никуда не спешили. Гоготнул кто-то прямо над головой, перепрыгнул канаву. Раздался свист рассекающего воздух лезвия. Отломилась ветка. Просто так рубили, развлекались. Кто-то провалился в канаву, выругался на местном диалекте. «Надо бы запомнить», – подумал Туманов. Он думал о светлом и радостном – о Дине Александровне, заходящей в кружевной сорочке в спальню (нет, лучше без сорочки, отмотать назад…). Представлял, как Алиса гоняется с веником за Антошкой, который подложил на ее любимый стул раскисший соленый помидор… Два года назад это было, тогда еще не вступили дети в период полового созревания, а теперь у них другие ценности – скоро Динке придется на ночь заколачивать гвоздями спальню Алисы, а утром все это отрывать, чтобы выпустить несчастного ребенка на волю…

Вздохнул тоскливо… и, как видно, перестарался – втянул в себя грязь, вскочил, кашляя в рукав. Стал вертеться – никого нет, все прошли? Вроде никого, шаги затихали. Ан нет, ошибочка вышла… Затряслись кусты, и выбрался отстающий. Застегивал штаны на ходу, двигался как-то косолапо, ломающейся иноходью – словно страдал перманентной эрекцией. Поднял голову – и весь искорежился от страха, распахнул желтозубую пасть, чтобы заорать на весь лес. Можно представить – чудище болотное прет, страшное, с горящими глазами… Вопль уже рвался из худого горлышка – Туманов провел вспарывающий удар. Нога прыгнула вперед, врезаясь в живот противника. Крик захлебнулся. Павел схватил его за горло, вывел из равновесия вывертом бедра, сжал горло что было мочи, а когда у жертвы буквально вывалились глаза, просто скрутил ему голову, как петуху…

Потрясенно смотрел на покойника, лежащего в раздавленном папоротнике. Неужели кому-то нравится такая работа? Лихорадочно принялся за дело – стал стаскивать с мертвеца камуфляж, тяжелые шнурованные ботинки подходящего размера. Сбрасывал с себя осточертевшие лохмотья, бывшие когда-то костюмом, «нарядную» сорочку, превратившуюся непонятно во что. На покойнике его одежда висела мешком, Туманову в ней было немного тесно, но в целом терпимо. Завершая наряд, он натянул на уши синюю бейсболку с эмблемой почему-то футбольного клуба «Барселона» (эх, сейчас бы перед зеркалом покрутиться), схватил мачете, автомат, пустился опрометью по уже пройденному маршруту.