– Без «ну» и «положим»! – выкрикнул толстяк. – Отвечай просто: «да» или «нет». Все понял?

– Да, – простонал Ленчик.

В его мозгу лихорадочно проносились мысли: «Я где-то читал, как можно обмануть детектор лжи: надо согнуть и изо всех сил напрячь пальцы на ногах. Примерно как я медкомиссию в военкомате обманываю, давление себе нагоняю. И еще, чтоб полиграф объ***ать, надо во время допроса каким-нибудь способом самому себе делать больно – чтобы мысли на боль отвлекались… Попытка не пытка, надо пробовать». И юный партизан что есть мочи напряг пальцы на обеих ногах и одновременно задником правой кроссовки изо всех сил надавил на костяшку левой ноги. От мазохистской боли и напряжения мысли и вправду улетели далеко-далеко.

– Итак, поехали. – Толстяк потер пухлые ручонки. – Ты знаешь, какую программу ты ищешь?

– Нет.

– Ты уже нашел ее?

– Нет.

– Какие-то ее части?

– Нет.

На этом вопросе Леня ожидал нового болезненного удара током – но ничего не последовало. Он возликовал: ему, кажется, удалось обмануть детектор!

Но допрос продолжался:

– Ты полагаешь, что программа находится в компьютере одной из русских невест?

– Да.

– Ты знаешь, у кого именно?

– Нет.

– У тебя есть подсказка?

– Нет.

А на этот раз Ленчику не удалось обмануть детектор: мощный удар током пронзил его. Видимо, после первой удачи он слишком расслабился и решил, что дальше врать будет так же легко.

– Ложь! Давай говори: куда вы с Екатериной сейчас собирались ехать?!

– В Оклахому.

Новый удар током. Ленчик застонал.

– Врешь! Я сейчас увеличу силу тока! Будет по-настоящему больно! Куда вы собирались ехать?!

– В Париж.

Еще более болезненный разряд. Ленино тело выгнулось на сиденье, на губах выступила пена. Он уже забыл, что ему надо самому себе делать больно, что он должен сжимать пальцы ног…

– Куда?! – окрик толстяка прозвучал над самым его ухом.

И тут Леня сдался.

– В Гибралтар, – прошептал он.

Видимо, полиграф подтвердил его правоту, потому что нового удара не последовало. Мерзкий пузан в бабочке удовлетворенно протянул:

– Правильно, умничка, молодец… – И снова резко задал вопрос – словно хлыстом хлестнул: – Женщину в Гибралтаре зовут Зина Барклай?

«Что уж теперь поделаешь… – покорно подумал юноша, – раз я главное сказал…» И – кивнул.

– Да.

– Она проживает на улице Браунинг, шестнадцать?

– Да.

– О’кей. А есть ли у тебя шифр: к кому из девиц ехать дальше?

И тут Леня сделал новую попытку обмануть детектор. Он снова напряг пальцы на ногах и наступил самому себе на костяшку.

– Нет, – прохрипел он, прикрыв глаза.

И снова – получилось!

– Ладно, – удовлетворенно кивнул толстый.

Дальше последовали все те же самые вопросы – но в другой формулировке. А потом – еще раз… Лене приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы не сбиться: повторять то, что он все-таки выдал: про Гибралтар и Зину Барклай. И в то же время молчать о том, о чем ему удалось не расколоться. Что, во-первых, у него уже есть часть файлов, составляющих Программу, а во-вторых, он нащупал шифр, в каком порядке следует посещать русских девушек: благословенное число «пи». И ему удалось, удалось, удалось! Больше он ни разу не прокололся и не ощутил ни одного болезненного удара током.

Леня не замечал, сколько прошло времени и где они едут. От напряжения и боли пот с него катил градом. Рубашка на спине вся взмокла.

Наконец, толстяк задал последний вопрос, пробурчал: «Приемлемо…» – и снял датчики с груди и с пальца Лени.

– Мы закончили, – провозгласил он, обращаясь к впереди сидящим подручным.

«И что теперь? – промелькнула в мозгу у юноши лихорадочная мысль. – Они убьют меня? И что будет с Катей?»

Последний вопрос: «Что будет с Катей?» – Леня повторил вслух.

– Ты встретишься с ней, – пообещал толстяк, и слова его прозвучали несколько зловеще. – Встретишься, с течением времени.

Между тем «Сеат», несущийся со скоростью более ста километров в час, начал снижать скорость и прижиматься к обочине. Леня, впервые после начала допроса, взглянул в окно машины. Он, естественно, не узнавал местность, где они проезжали, потому как был в Испании вообще и в Мадриде в частности в первый раз. Однако пейзаж, что радовало, не выглядел глушью. Напротив, «Сеат» летел по пятиполосному шоссе, а впереди, сзади и рядом с бандитским авто неслись другие автомобили. На горизонте справа виднелись многоэтажки. Впереди, по ходу движения, углядывалась дорожная развязка.

«Может, они не станут убивать меня в столь оживленном месте, – мелькнула в мозгу Лени обнадеживающая мыслишка. – Господи, сделай, чтобы это было так!»

«Сеат» остановился на резервной полосе.

– Вылазь и гуляй, – скомандовал толстяк Лене. – Только упаси тебя бог пойти в полицию – тогда больше ты тетушку свою не увидишь. Понял, сынок?

– Понял, папочка, – буркнул Леня и полез в правую дверь.

Едва он оказался на улице, «Сеат Толедо» с номером 39-39 KZS резко взял с места и влился в поток машин, следующий по скоростной автостраде. И тут силы оставили Леню. Ноги подкосились, и он уселся прямо на асфальт.

Справа вдоль дороги тянулись настоящие лачуги: домишки из картонных коробок, растянутого полиэтилена, листов жести. Рядом с халупами стояла девочка-негритянка и внимательно смотрела на сидящего прямо на асфальте белого человека.

Буквально третья проезжавшая мимо Ленчика машина остановилась, и оттуда выглянул озабоченный испанец:

– Que paso, senor? Puedo ayudarte?[37]

Уловив общий смысл вопроса, Ленчик успокаивающе махнул рукой и ответил по-английски:

– Все хорошо. Спасибо вам, сеньор, за беспокойство. Я просто жду такси.

Сеньор кивнул и унесся на своем синем мощном «Субару Импреза».

«И вправду надо поймать такси, – устало подумал Ленчик и встал с асфальта. Вытянул руку. – Но куда мне, спрашивается, ехать? И где искать Катю?»

Время неизвестно, место – тоже. Катя

Сначала Катюше снились сладкие сны. Она где-то летала, парила, нежилась. Теплые волны временами прокатывали по всему ее телу.

Потом она вдруг на одну секунду проснулась и обнаружила, что лежит, одетая, на голом матрасе, в какой-то комнате без мебели, а из мансардного окна опускается серый свет. И тут же опять уснула, и в этот раз будто оказалась под землей: в черной западне без видений, мыслей и звуков.