Когда началась гражданская война в Испании, американские антифашисты, формировавшие батальон добровольцев имени Линкольна, очень нуждались в деньгах. Они попросили Эйнштейна пожертвовать рукопись теории относительности: коллекционеры готовы были уплатить за нее огромную сумму. Но рукописи этой не оказалось среди бумаг, которые ученый успел захватить с собой. Пришлось отложить все дела и восстановить ее содержание по памяти. На деньги, вырученные от продажи этого документа, добровольцы-антифашисты обеспечили себя оружием.

2 августа 1939 года Сцилард приехал к Эйнштейну и попросил его подписать письмо на имя президента Рузвельта, чтобы побудить Белый дом к безотлагательным действиям.

— Сейчас уже не может быть сомнения, что Европа доживает последние мирные дни, — говорил Сцилард. — Но нас тревожит, что приближение войны, грозящей вот-вот вспыхнуть, совпало с кардинальными научными открытиями, которые, в свою очередь, обязаны своим рождением вам, вашей теории относительности. Нас тревожит, наконец, то, что о военном применении этих открытий заговорила печать. Вы только послушайте…

Сцилард раскрыл только что полученный из Лондона журнал «Дискавери». Его сентябрьский номер, по традиции разосланный подписчикам еще до поступления в розничную продажу, открывался статьей английского писателя Чарльза Перси Сноу.

«По мнению некоторых ведущих физиков, — писал Сноу, — в течение нескольких месяцев может быть изготовлено для военных целей взрывчатое вещество в миллион раз более мощное, чем динамит. Уже не секрет, что начиная с весны 1939 года в лабораториях Германии, Франции, Англии, США лихорадочно работают над расщеплением атомного ядра. Задуманное, может быть, и не удастся. Компетентные люди расходятся во взглядах на то, осуществима ли эта идея на практике. Если да, то наука впервые смогла бы разом изменить характер военных действий».

— А ведь статью Сноу могут одновременно с нами читать и члены нацистской верхушки. Относятся ли они к открытиям физиков так же скептически, как американские власти? — мрачно сказал Сцилард.

Эйнштейн слушал молча, изредка кивая головой.

Коллеги не принесли ему сенсации. Сентябрьский номер «Дискавери» за 1939 год лежал у него на столе.

— Есть ли, по-вашему, какие-либо достоверные свидетельства того, что в Германии действительно развернулись ядерные исследования? — спросил он после минутного молчания.

— Пожалуй, самый существенный и тревожный симптом — прекращение экспорта урановой руды из Яхимова вскоре же после того, как Чехословакия была оккупирована, — ответил Сцилард.

— Ну что ж, если Гитлер действительно вознамерился иметь атомное оружие, наш долг сделать все возможное, чтобы противники нацизма опередили его в этом, — заключил Эйнштейн. — Я готов подписать письмо Рузвельту, если это поможет делу.

Приехав в Вашингтон, Сцилард убедился, что иметь в кармане письмо Эйнштейна на имя Рузвельта — это лишь первый шаг на долгом пути. Письмо нужно было вручить лично президенту. Причем так, чтобы он должным образом оценил смысл документа и не отложил его в кучу бумаг, предназначенных для помощников.

Сцилард решил передать послание Эйнштейна через своего знакомого Александра Сакса. Этот крупный финансист был вхож в Белый дом как неофициальный советник Рузвельта. Но и у него долгое время не было подходящего случая для личной встречи с президентом.

С того дня, как Эйнштейн подписал письмо, прошло десять недель. За это время гитлеровский вермахт вторгся в Польшу. Англия и Франция объявили войну Германии. Словом, Вторая мировая война стала фактом.

Лишь 11 октября 1939 года Сакс получил возможность встретиться с Рузвельтом.

— Я пришел к вам с письмом известного ученого Альберта Эйнштейна, автора теории относительности, — начал Сакс. — Он обращает ваше внимание на возможность военного применения некоторых новых открытий в области физики атомного ядра.

Рузвельт поморщился.

— Что же пишет Эйнштейн?

Сакс вкратце пересказал суть письма.

Недавние исследования Жолио-Кюри во Франции, а также Ферми и Сциларда в Америке заставляют предположить, что в недалеком будущем уран может стать новым важным источником энергии. Весьма вероятна возможность цепной реакции в определенной массе урана. При ней высвобождалось бы огромное количество энергии, а также образовывались бы радиоактивные вещества. Это, в свою очередь, открывает путь к созданию исключительно мощных бомб нового типа. Одна такая бомба, доставленная небольшим катером во вражеский порт, уничтожила бы все находящиеся там корабли…

Судя по всему, письмо Эйнштейна не произвело на Рузвельта должного впечатления.

— Слишком уж странно звучат все эти вещи для непосвященного человека, — сказал президент. — Передайте вашим физикам, что я желаю им успеха. Но мне кажется, что на данном этапе администрации было бы преждевременно вмешиваться в это дело…

— Боюсь, господин президент, что вам не хватает знания «азбуки предмета», чтобы оценить предостережение Эйнштейна, — возразил Сакс. — Хотелось бы в связи с этим привести один назидательный пример из истории.

Сакс рассказал о том, как к Наполеону однажды явился молодой американский изобретатель Фултон и предложил заменить французский парусный флот кораблями на паровых двигателях. Они могли бы пересекать Ла-Манш при любой погоде и осуществлять десантные операции в самые неожиданные для противника моменты. Корабли без парусов? Сама эта идея показалась великому полководцу настолько невероятной, что он высмеял изобретателя. По мнению британских историков, заключил Сакс, Англия была спасена от вторжения во многом потому, что Наполеон не сумел должным образом оценить изобретение Фултона.

Этот исторический анекдот явно развеселил Рузвельта. С загадочной улыбкой он что-то шепнул официанту. Тот вскоре появился с бутылкой коллекционного коньяка «Наполеон». С нарочитой торжественностью Рузвельт велел наполнить два бокала. Он чокнулся с Саксом и, вызвав своего помощника, написал на послании Эйнштейна: «Это требует действий!»

Подходила к концу зима 1940 года. На западном фронте тянулось необъяснимое затишье, так называемая «странная война».

В середине февраля Фредерик Жолио-Кюри был приглашен к министру вооружений Франции. Господин Дотри, в прошлом промышленник, старался быть в курсе новостей науки и поддерживал контакт со многими учеными в Коллеж де Франс.

— Я только что получил ваше письмо, где вы предлагаете срочно опередить нацистов, внезапно проявивших интерес к норвежской тяжелой воде, — сразу же перешел к делу министр. — Позвольте представить вам господина Аллье. Он входит в правление одного из французских банков, ведущих дела с норвежскими фирмами. Добавлю, что Аллье к тому же является офицером Второго бюро. А у нас во Франции, — уточнил министр, — это то же самое, что в Германии абвер, — военная разведка. Мы считаем, что лейтенант Аллье — самая подходящая кандидатура, чтобы заняться тяжелой водой. А теперь, пожалуйста, объясните нам, на чем основаны ваши тревоги.