На броню они надеялись зря, душка уничтожала именно живую плоть. Так что за первые короткие мгновения возле щели образовался огромный вал, преграждающий путь остальным гусеницам. Но створки продолжали со скрежетом, дёргаясь, ехать в стороны. И теперь втекающий поток стал расширяться. Мало того, заметив человека, кто-то стал стрелять по нему поверх голов своих воинов. А кто-то уже пристреливался к транспорту, в который на руках заползал индус. А за ним, тоже на руках, потому что ноги отнялись окончательно, подтягивал своё тело Фредерик, в душе страшно сожалея, что так и не успел нарастить нужные для подтягивания бицепсы.

Успели втиснуться чудом в самые последние мгновения. Потому что створки транспорта стали закрываться под грохот пуль по затемнённой поверхности. Последнее, что принц успел рассмотреть, как сержант бросает душку, словно копьё в приближающийся вал. Делал он это из неудобного положения, стоя на одном колене: левая ступня у него отсутствовала, а вот правая нога висела в воздухе, оторванная чуть выше колена. Культи были стянуты жгутами, и наверняка было использовано всё обезболивающее…

Вот она как кроваво выглядит, попытка прикрывать живых… Попытка прикрывать тех, кто ещё смертен…

Две минуты, пока транспорт «падал» в невесомости, израненная пара высокородных солдат вяло усаживала свои тушки на сиденья и пристёгивалась наглухо ремнями безопасности. Девятый при этом вполне резонно стал вопрошать:

– Если нас не растрясет до смерти при выходе в точку высадки, то кто нас на месте встретит? Неужели учёные лично о нас свои ручки пачкать будут?..

Фредди не сумел ничего лучше придумать, как посоветовать:

– Хоть топай… хоть ползи, но вначале сам доберись до белого цилиндра на выходе из тоннелей. Мне кажется, он и с этой стороны откроется… Сам подлечишься, тогда и за мной прибежишь… Даром я тебя, что ли, вытаскивал?..

Потом их вагончик стало колотить так, словно и в самом деле у какого-то великана имелась одна задача: уничтожить случайно выживших человечков. Хотя получаемые ощущения следовало соотносить со здоровьем, а оно-то как раз и таяло, словно снег под летними лучами солнца.

И когда произошел последний, самый сильный удар днищем, скопированный с принца Фредерика Астаахарского человек резко потерял сознание.

Маргарита-Иллона Толедская не могла поверить, что стала почти марионеткой собственного инструмента. Или, говоря иначе, впала в страшную наркотическую зависимость от него. Потому что нет ничего страшней наркотика знаний. Ведь с того момента, как она поняла систему взаимодействия с шаром, она чуть ли не спала с ним в обнимку. Процесс познания истины интриговал, затягивал и будоражил сознание настолько, что ни о чём другом думать просто не было времени. То есть гадалка отныне могла с уверенностью кричать на любом перекрёстке: «Я познала истину и могу раскрыть любую тайну!» Потому что так было на самом деле.

Например, она могла наговаривать различные комбинации слов и по температуре своего инструмента выяснять такие удивительные детали бытия, что поневоле закрадывались в голову мысли о собственном величии и богоизбранности. Было бы только желание узнать нечто конкретное, да время на «монолог» с шаром, и можно выяснить всё: в каком шкафу соседи прячут «скелеты» и какие именно, где схоронены сокровища инков, кто собирается в ближайшем времени кого-то ограбить, или конкретное имя человека, который убил того же президента Кеннеди. Имя собственное инструментария стало известно таким же способом – Люйч. Добавочно удалось выяснить, Люйч – не живое существо, а сложное устройство с некоей программой, сделанное более четырнадцати тысяч лет назад и кратко названное так по имени своего создателя. Потому что иное, техническое имя звучало не в пример длиннее, не выговоришь с ходу. Зато некое учётное воспринималось вполне сносно: автоматический зонд поддержки «Догма-шестнадцать». Причём точные сведения и имена дознавались банальным способом: попросту подбирались буквы в имени. Да что там в имени! При желании можно было целые предложения составлять, да ещё и с правильно расставленными запятыми.

Обладание таким всемогущим артефактом из древности любому разумному созданию вскружит голову, разбудит стремление к власти или огромному богатству, а то и вообще сведёт с ума.

Хорошо, что гадалка пребывала в солидном возрасте – под шестьдесят, устоялась нравственно и морально и не вела себя как глупая, хвастливая дурочка. Не рвалась совершенно к власти, а средств ей и так хватало на нормальное, безбедное существование. Плюс ко всему, в нескольких местах были отложены приличные суммы денег на «чёрный день».

Мерами собственной безопасности обладательница Люйча поинтересовалась в первую очередь. Жить всё-таки ей хотелось долго. И была жутко расстроена советом немедленно похудеть, иначе протянет не более десяти лет в таком заросшем жиром состояния.

Но самое главное, о чём догадалась спросить-посоветоваться с удивительным стеклянным устройством, так это по поводу визита высокородного клиента, драки и последствий всего происшедшего. Вот тут основные страхи и навалились на сознание толстухи! Ибо, если судить по интенсивному нагреву Люйча по мере приближения к правде, прорисовывалось жёсткое и суровое требование по поводу принца Фредерика Астаахарского: о возможности получать для него сведения, особенно касающиеся безопасности, и это он должен знать лично. Именно «знать» и именно «о возможности». А дальше он должен сам подумать и решить, как воспринимать даваемые Люйчем через «связующую» советы и предупреждения. Чем быстрей с ним гадалка вступит в контакт – тем лучше. А почему? Да потому что кровь принца, попавшая на шар, окончательно разбудила «творение древних предков»! Отныне Люйч обязан опекаться личной безопасностью принца и, по его желанию, безопасностью его кровных родственников.

Наверное, Марга всё-таки не согласилась бы на близкий и постоянный контакт с королевой и её сыном. Не хотелось ей общаться с вельей, опасалась она её, боялась попасть в зависимость, а то и в полную кабалу. Да и вообще с сильными мира всего строго-настрого завещала не связываться ни мать, ни бабка. Хотя им ни разу не «посчастливилось» измазать инструментарий древней кровью, не знали они и не догадывались о такой возможности. Но артефакт иного мира продолжал «настаивать» на своём, убеждая, что молчание приведёт к беде.

Именно этот факт повлиял на решение гадалки всё-таки отправиться к королеве. Было ещё два важнейших момента, которые она выяснила с помощью Люйча. Основное требование оказалось простым: заставить верить принца в подаваемые ради его безопасности сведения и стараться неукоснительно выполнять готовые рекомендации.

А второй момент относился к разрешению не афишировать остальные возможности, предоставляемые шаром своей обладательнице. То есть королеве и её отпрыску следовало рассказывать лишь касающееся наследника. Остальное можно было скрывать, ссылаясь на сложности, туманность подсказки и неопределённое, временами вообще нерабочее состояние шара. Ибо не кто иной, кроме самой Маргариты-Иллоны Толедской, не имел права и не мог ощутить тепло или холод древнего артефакта. Именно она, и только она, отныне являлась связующей! Той, которая чувствовала особые температурные режимы уникального предмета древности. Это стало основной гарантией того, что в рабство или в кабалу к сильным мира сего гадалка не попадёт, а вот стать невероятно полезной, значимой и авторитетной для них – несомненно станет.