— Медведь тоже умеет хитрить, — вполголоса заметил кто-то из зрителей.

— Мэуин распластался на песке, лицом вниз, явно оглушенный ударом.

— Досталось ему…

— Сдаетесь, Мэуин? — спросил Кемптон. Довольный собой, Уилаби вел себя как победитель. Он не спеша приблизился к неподвижному телу, ткнулся в него носом. Но тут Мэуин быстро подтянул колени к животу и, как пружина, ударил медведя ногами в морду. От неожиданности зверь сделал шаг назад, а потом, заревев от боли, стремглав кинулся прочь и остановился на другом конце круга, образованного зрителями.

— Вы не должны были этого делать, Мэуин, — недовольно бросил Кемптон.

— У медведей очень чувствительная морда…

— Так мы сражаемся или нет? — проворчал иезуит, поднимаясь. — Он тоже не слишком меня щадит.

— Осторожно, — закричали со всех сторон.

Медведь галопом несся на отца де Вернона, и тому лишь чудом удалось увернуться. Поединок продолжался. На сокрушительные удары огромного, могучего зверя отец де Верной отвечал точными, ловкими движениями, но видно было, что раз от разу ему становилось все труднее.

Медведь то поднимался на задние лапы, возвышаясь над человеком, то опускался на все четыре конечности, и тогда двигался с поразительной быстротой. Зверь демонстрировал чудеса изобретательности и вел себя как разумное, мыслящее существо. Не меньшее восхищение вызывало мужество священника, его отвага, интуиция, сила и необычайная ловкость.

Это был красивый поединок.

Однако напряжение росло. К нему примешивалось чувство безотчетной тревоги.

— Сдавайтесь, Мэуин, — посоветовал разносчик, — так будет лучше для вас!

Длинные пряди волос прилипли к потному лицу иезуита.

Он будто не слышал. На землю спускались сумерки, разбрасывая повсюду золотистые блики. На побледневшем лице Джека Мэуина, казавшемся полупрозрачным, словно оно было из слоновой кости, играла улыбка, глаза оживленно блестели, до неузнаваемости меняя его облик.

В одно мгновение медведь обхватил монаха своими лапами. У всех вырвался громкий крик.

— Осторожно!

— Он его задушит!.

Длинная фигура в черной сутане исчезла в могучих объятиях зверя.

К счастью, Уилаби понял, что победил, и отпустил свою жертву. Священник, как подкошенный, упал на землю и остался лежать без движения. Медведь гордо посмотрел вокруг в ожидании аплодисментов.

Но почти в тот же миг он пошатнулся и рухнул на землю, подняв целое облако пыли.

Священник не без труда высвободился из-под мохнатой горы, немного задевшей его при падении, встал и отряхнулся как ни в чем не бывало.

— Продолжим, мистер Уилаби? — спросил он по-английски.

Но медведь не шевелился. Он был похож на гигантский, поросший мхом валун, который лежит здесь целую вечность. Глаза зверя были закрыты.

Зрители не могли прийти в себя, изумленные таким поворотом событий.

— Эй, что происходит? — спросил маленький разносчик из Коннектикута, в тревоге подходя ближе. — Уилаби, друг мой! Вам, кажется, нехорошо?

Медведь не двигался. Он не подавал признаков жизни. Трудно было представить, что еще минуту назад он, довольно рыча, расхаживал перед восхищенными зрителями.

Илай Кемптон в отчаяньи обошел вокруг Уилаби, не веря своим глазам, и разразился проклятиями.

— Вы его убили, окаянный католик, — кричал он и рвал на себе седеющие волосы. — Друг мой, брат мой! Какое ужасное горе! Вы чудовище, кровожадный зверь, как и все ваши проклятые паписты!

— Вы преувеличиваете, старина, — возразил Мэуин, — взгляните-ка на меня. Вы прекрасно знаете, что все мои удары — не более, чем комариные укусы для вашего медведя. Я всего лишь дернул его за лапу, чтобы свалить на землю.

— И все же он мертв, — безутешно рыдал Кемптон. — Вы зверь, Джек Мэуин, кровопийца, как и все вам подобные. Мне ни в коем случае нельзя было разрешать ему сражаться с вами, иезуитом! Вы сгубили невинное животное своими сатанинскими чарами!

— Довольно глупостей! — потерял терпение иезуит. — Могу поручиться, что с ним не может быть ничего плохого. Не понимаю, почему он не двигается.

— Потому что он умер, говорю же вам! Или умирает… Миледи! Миледи! — взмолился разносчик, обернувшейся к Анжелике. — Вы можете исцелить любого, сделайте же что-нибудь для этого бедного животного!

Анжелика не могла остаться равнодушной к мольбам англичанина, хоть и была в некотором замешательстве: ей никогда прежде не приходилось лечить медведя, тем более такого огромного. К тому же она не понимала, что случилось с Уилаби. Отец де Верноц был прав, говоря, что его удары — сильные и опасные для человека — не могли причинить вреда такой громаде, защищенной помимо всего толстым слоем жира и шерсти.

Анжелика опустилась на колени возле неподвижного зверя и осмотрела его морду, по которой пришелся самый болезненный удар. Голова животного была небольшой и довольно изящной по сравнению с его мощной шеей и чудовищным загривком. Анжелика нежно потрогала нос зверя, он показался ей теплым и мягким. Ран и крови не было видно. Она погладила Уилаби от носа ко лбу, как ласкают собак, осмотрела его закрытые глаза, едва видные из-за спутанных косм. Одно веко задрожало, приоткрылось, и медведь посмотрел на Анжелику грустным человеческим взглядом, проникающим в самую душу.

— Что с вами, мистер Уилаби? — мягко спросила она. — Прошу вас, скажите мне…

Медведь моргнул, и Анжелике показалось, что в уголках его глаз сверкнули слезы. Глубокий вздох всколыхнул грудь зверя, и он вновь смежил веки, словно отказываясь отныне взирать на этот несправедливый мир.

Анжелика поднялась и направилась к Кемптону и отцу де Вернону, которые тревожно ждали ее неподалеку.

— Послушайте, — вполголоса сказала она по-английски, — быть может, я ошибаюсь, но, по-моему, с Уилаби все в порядке, но он, видимо, крайне обижен: он упал, поверженный.., в тот момент, когда чувствовал себя победителем.

— О да! Конечно, вы правы! — просиял Кемптон, — я совсем забыл! Однажды с ним уже случилось нечто подобное… Он был недвижим три дня!

— Три дня?! Весьма оригинально! — рассмеялся Пейрак.

— Вы смеетесь? — возмутился разносчик. — Не вижу ничего смешного. И позволю себе напомнить, что вы, кажется, собирались отправиться на реку Святого Иоанна! А все из-за вас, Мэуин. Вы несколько раз ставили Уилаби в смешное положение, и, помимо всего прочего, больно ударили его по носу. Не удивительно, что он обиделся.

Господин Виль д'Авре, который не понимал по-английски, спросил, что здесь происходит. Ему объяснили. Маркиз пришел в негодование.

— Как! Неужели нельзя отплыть без медведя? От настроения какого-то медведя зависит судьба высших должностных лиц Квебека! Это безобразие! Господин де Пейрак, я требую, чтобы вы приказали этому зверю немедленно встать, иначе… Я ОБИЖУСЬ!