Томас Бэйн кормил мага рыбными блюдами и поил козьим молоком, ибо именно эти простые продукты содержали в себе наибольший природный заряд магической силы из всех более-менее доступных. Всю накопленную гурхану Тобиус тут же растрачивал на работу.

В конце концов одноразовые артефакты были доставлены в замок, где во внутреннем дворе Тобиус объяснял солдатам замкового гарнизона и мужчинам аламута принцип их действия. Снабдив все панцири и широкие пояса деревянными кругляшами, волшебник вернулся в трактир. У крыльца «Под короной» его ноги подкосились, но немного погодя он все-таки смог войти. Томас Бэйн подскочил и перекинул руку волшебника через свое плечо.

– Благодарю, господин Бэйн.

– Совсем вы себя загнали, чар Тобиус.

– Только я знаю предел своим силам.

– Как же вы завтра?

– Помогите мне вскарабкаться на кровать, дайте молока… боже, меня уже тошнит от него и от рыбы… и вы увидите… увидите!

Оказавшись у себя, Тобиус сел на кровать, привалился к стене спиной, укутался в одеяло, выпил молока и тут же уронил голову на грудь. Он не спал, но и не бодрствовал, а впал в медитативный транс. Трактирщик тихо вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.

Тобиус достаточно редко видел сны, точнее, видел-то он их часто, но запоминал крайне редко. Однако сон той ночи он впоследствии так и не забыл, потому что сон являлся началом чего-то очень неприятного и обременительного для серого волшебника. Сначала в нем царил сумбур, что не волновало Тобиуса, – во сне вообще не стоит волноваться. Затем стали прорисовываться более-менее четкие видения, образы, голоса, звуки. Они долго сражались промеж собой за внимание спящего, пока все не поглотил мрак, а из него не донесся шепот:

– Побеседуем, волшебник?

– Кто ты? – спросил Тобиус. Он отчетливо понимал, что спит.

– Я память былых тысячелетий, я долг пролитой крови, я агония, я ненависть, я шепот.

– Допустим. Что тебе нужно?

– Это правильный вопрос. Мне нужен маг, который откроет мне путь в мир через свое сердце. Мне нужен тот, кто напомнит меня этому миру.

– Тогда ты не к тому обратился.

– Неужто? – тихо рассмеялась клубящаяся тьма. – Я щедро вознагражу тебя. Хочешь силы? Хочешь могущества? Его океан у меня, безбрежный океан. Стань моим проводником в мир, и я дам тебе его. И могущество и мир.

– Раз ты такой силач, то почему бы тебе не сделать все самому?

– Нельзя. Владыка Всего заковал меня в дебрях и запретил моему шепоту звучать в ушах волшебников. Разве можно прийти куда-то без проводника? А как найти проводника, если он не слышит тебя? Но ты слышишь меня, не так ли?

– Я знаю, кто ты.

– Тогда ты знаешь и какую силу я могу предложить.

– Я отказываюсь.

Глаза темноты приблизились.

– У меня впереди вечность, и я упорен.

Тобиус увидел, а точнее, ощутил то, что обещал ему Шепчущий. Океан тягучей зловонной слизи, которому не было ни конца ни края. Океан силы. Тысячи заклинаний, тысячи дел, тысячи идей, тысячи… лет? Бессмертие? Океан могущества, смердящего падалью и кровью, океан, чьи волны гнал не ветер, а эхо сотен тысяч предсмертных воплей боли, страха и ненависти. Все это могущество в одночасье появилось рядом, почти задевая своими накатывающими волнами сознание мага. Протяни руку и возьми.

На мгновение Тобиус позабыл о том, что вся эта энергия осквернена и какой упадок она может принести в его душу и тело. Но только на мгновение.

– Изыди и никогда больше не смей оскорблять меня своим смрадом! – Родная злоба вынырнула откуда-то из глубин подсознания и заполнила сознание до краев. – Я никогда не стану служить тебе! Более того, я постараюсь изжить тебя из памяти мира!

Темнота издала звук, похожий на зубовный скрежет.

– В минуты слабости, боли и отчаяния я буду рядом с тобой, волшебник… я всегда буду рядом с тобой.

Тобиус резко вскинул голову и ударился затылком о стену. Тихо ругаясь, он одновременно тер и затылок и глаза, пытаясь понять – где находится? Оказалось, что сидит у себя на кровати в той же позе, в которой погружался в медитацию. Прислушавшись к ощущениям, волшебник поморщился – как и предполагалось, его силы не восстановились до конца. Ничего, еще будет время восполнить их запас в походе.

Взяв свои инструменты, Тобиус вышел на задний двор, ступая по росе. Прохлада утреннего воздуха окутала его щиплющимся одеялом в предрассветных сумерках. Волшебник глубоко вздохнул и принялся отрабатывать приемы ближнего боя с жезлом и ножом.

Тяжелый бронзовый жезл не раз служил Тобиусу булавой, и уж им он владел отменно. Разминка переросла в полуторачасовую тренировку, в течение которой маг отрабатывал крушащие удары жезлом и стремительные выпады ножом. При этом атам то и дело выпархивал из его руки, с хищным свистом рассекал воздух и ручной птицей возвращался обратно. Конец тренировке положил первый луч солнца. Тобиус выпил воды из колодца, затем вылил ведро на себя и поплелся в трактир, отфыркиваясь. Вскоре он вышел из своей комнаты уже в полной готовности.

– Доброе утро, чар… – Трактирщик широко зевнул. – Славно выглядите, отдых пошел вам на пользу.

– Вам тоже, – ответил маг, пытаясь не вспоминать пережитого прошлой ночью.

– Сом сейчас будет на вашем столе.

– К ахогам рыбу, подайте мяса. С кровью. И чего-нибудь острого и жирного.

Расправившись с перчеными бараньими ребрышками, волшебник допил холодное пиво и вышел из трактира.

Бальден строил личный состав перед замковыми воротами, в сторонке сидели цитаро, которые с интересом наблюдали за орущим генералом и полусотней солдат, похожих друг на друга, как братья.

– Отлично! – гаркнул генерал. – А теперь смирно!

Отрекшийся монарх вышел из ворот Райнбэка незаметно и скромно. Цитаро молча поднялись, Тобиус почтительно поклонился, Бальден отсалютовал длинным кавалерийским палашом, солдаты, громогласно провозгласив «здравжлавашмилст», вскинули алебарды.

– Мы выступаем, сир!

– Вижу, – хмуро ответил Бейерон. – Томас, ты тоже?

– Конечно. – Томас Бэйн натянул поводья телеги, на которой был установлен большой котел, потом достал откуда-то старую алебарду. – Без кашевара много не навоюешь!

Появилось все семейство Гоферов: патриарх Мартин Гофер-старший, его жена; сын Мартин Гофер-младший с супругой, их четверо сыновей и три дочери. Тобиуш Гофер, которого все провожали, облачился в тяжелые латы старого образца, укрывавшие его тело почти полностью. Те латы несли на себе несчетное число боевых отметин и следов кузнечного молота, они были очень стары, но хорошо сохранились и идеально сидели на медвежьей фигуре деревенского здоровяка. Когда-то, возможно, они так же ладно смотрелись и на Мартине Гофере-старшем.