Попав после темных переходов на яркое солнце, Ромул сощурился. Богатую ложу заполняли легионеры, сенаторы и высокопоставленные военные. Во взглядах читались одновременно уважение к нему, изумление и страх, кое у кого смешанные с отвращением, а то и с завистью.

Ромула поставили перед Цезарем, и сердце его дрогнуло от благоговейного трепета: служа в Двадцать восьмом легионе, он не раз видел командующего, но сейчас впервые подошел к нему так близко. Уже немолодой, с редкой седой шевелюрой, Цезарь не обладал яркой внешностью, однако уверенность и привычка повелевать делали его заметным в любой толпе.

Ромул низко склонился перед диктатором.

— Уйдите, — кивнул тот стражникам и уставил палец в грудь Мемора: — Ты останься.

Отвешивая на ходу поклоны, стражники поспешно исчезли с глаз.

— Этого раба сделали ноксием и отправили на смерть за то, что он незаконно вступил в легион. Так?

— В точности так.

Цезарь нахмурился.

— А второй кто?

— Его друг. Пытался его защитить, когда все открылось.

— Мне сказали, что этим рабом ты когда-то владел. Это правда?

— Правда. Я купил его совсем мальчишкой, выучил сражаться, сделал секутором, — елейным голосом затянул ланиста. — А он сбежал. Восемь лет назад убил нобиля и сбежал.

Цезарь взглянул на юношу.

— Два тяжких обвинения, — тихо проговорил он.

— Я не убивал нобиля, — возразил Ромул. Терять ему все равно было нечего.

— Да он тут понарасскажет! — встрял Мемор.

— Молчать! — Цезарь, которого ланиста явно раздражал, обернулся к Ромулу. — Если не ты убил, то кто?

— Мой друг.

— Тот, что на арене?

— Нет. Другой, этруск.

— Где он?

— Не знаю. В Александрии его ранило камнем из египетской пращи, и он исчез. — Ромул перехватил удивленный взгляд Цезаря и добавил: — В Двадцать восьмой нас обоих загнали силой.

По губам Цезаря скользнула улыбка.

— И тебе не оставалось выбора?

— Именно так.

— Значит, ты невиновен? Как и все преступники?

Среди легионеров раздались смешки.

— Я виновен лишь в одном, — выпалил Ромул, не в силах таиться дальше.

— В чем?

— Когда мы с другом сбежали из лудуса, то вступили наемниками в армию Красса. Сказали, что мы из галльского племени.

— Небылицы растут на глазах, — усмехнулся Цезарь и вдруг, заметив дернувшееся лицо Мемора, гневно повернулся к ланисте: — Говори!

— Ходили такие слухи, господин, — неохотно подтвердил тот. — После Карр я этого ублюдка и не надеялся увидеть живьем.

— Таких ублюдков, способных в одиночку убить носорога, еще поискать, — процедил Цезарь, вновь обернулся к Ромулу. — Значит, тебя с другими пленниками угнали в Маргиану?

— Да. За полторы тысячи миль от Селевкии, на край света, — ответил Ромул, глядя в глаза Цезарю. — Мы называли себя Забытым легионом.

Цезарь едва заметно кивнул.

— Однако ты сумел сбежать. Молодец. Один?

— С другом. С тем самым, который убил нобиля. — Ромул решил, что пора связать историю воедино, не век же испытывать терпение Цезаря. — Мы добрались до Барбарикума и оттуда поплыли в Египет, но у эфиопского берега корабль разбило. Мы выжили, боги нас не оставили. Нас нанял бестиарий, с ним мы дошли до Александрии.

— Где вступили в Двадцать восьмой легион.

Ромул кивнул.

— Из всех небылиц, что я слыхал, твоя лучшая, — бросил Цезарь, и среди свиты пробежал хохоток, напомнив Ромулу, что его судьба висит на волоске. Однако следующий ход Цезаря изумил юношу донельзя.

— Лонгин! — позвал командующий. — Ты здесь?

Седой военный в криво накинутой тоге выступил вперед.

— Здесь.

— Расспроси этого раба о Каррах. В подробностях, которые может знать только участник битвы.

Лонгин пристально взглянул на Ромула — рассказу он явно не поверил.

— Как погиб сын Красса? — спросил он.

— Публий вел на парфян конницу вместе с наемниками, тотчас ответил Ромул. — Враг сделал вид, будто отступает, потом перестроил войско и обрушился на римлян. Почти все погибли, спаслись два десятка наемников. А потом парфяне отрубили Публию голову и пронесли ее перед всей армией.

— Верно! — Бесхитростный Лонгин не скрывал удивления.

— Спрашивай еще.

Военачальник послушно принялся задавать вопросы о последней кампании Красса. Все ответы попадали в точку, и Лонгин наконец сдался.

— Он там был, — признал он. — Или умудрился поговорить с каждым, кто выжил и вернулся.

— Ясно.

Цезарь надолго замолчал.

Ромул бросил взгляд на окровавленное тело Петрония, уже не сомневаясь, что и ему судьба последовать за ветераном. Ну что ж, будь что будет — он сделал что мог.

— Я командовал войсками и повелевал толпами, — разнесся наконец по всему амфитеатру голос Цезаря. — Я видел многое. Однако не встречал такой храбрости, какую показали сегодня эти двое ноксиев. Без оружия, в одиночку, перед лицом неминуемой смерти, один из них завладел копьем стражника и, не думая о себе, попытался ранить зверя, чтобы спасти товарища.

Цезарь обвел взглядом толпу, безмолвно внимающую каждому слову. Ромул, ошеломленный таким поворотом, сам не понимал — то ли он спит и видит сон, то ли уже умер.

— И когда маневр не удался, — продолжал Цезарь, — умирающий отвлек на себя животное, чтобы выиграть время для друга. Я не верил, что ноксий, даже с копьем, сумеет победить носорога, однако храбрец остался жив! И в отчаянной борьбе одолел зверя, о котором слагают легенды. Мало того — он осмелился повернуться ко мне спиной. Ко мне, эдитору, устроителю игр! И все ради того, чтобы почтить память товарища! — Цезарь возвысил голос. — Говорю вам: этот человек — истинный сын Рима! Он рожден в рабстве и обвиняется в преступлениях — теперь это неважно. С сегодняшнего дня он — римский гражданин!

Ромул застыл с раскрытым ртом: вместо смерти — жизнь и свобода!..

Ошеломленного Мемора чуть не трясло от ярости, однако ему хватало ума смолчать.

Публика взорвалась аплодисментами, и Цезарь, обернувшись к Ромулу, протянул ему правую руку.

— Как тебя зовут?

— Ромул. — Юноша обменялся с диктатором крепким рукопожатием.

— Будь все мои солдаты такими храбрыми, мне хватило бы и одного легиона, — улыбнулся Цезарь.

Ромул, переполненный благодарностью, опустился на одно колено.

— Позволь тебе служить.