И вот уже распахнул ткань полностью, сдвинул, шепча Овайо на ухо, как она прекрасна, совершенна, как хочу ее. Сжимая осиную талию, чувствовал, какая та тонкая, нежная, невесомая.

Начал стягивать штаны, но тут раздался стук в дверь. Она выругалась и попыталась оттолкнуть. Но не для того затеял все это. Точнее, даже немного увлекся, забыв о том, для кого ставил этот спектакль.

Дверь распахнулась, и в комнату зашел Тим. К моему удивлению, скользнул равнодушным взглядом по открывшейся картине и спросил:

– А ты не мог бы сначала закончить со своей шлюхой, а потом звать меня? Между прочим, я домой собирался, ждал как идиот.

Девушка подо мной застыла, а я нахмурился. Что-то здесь не сходится. Эва все-таки выбралась из-под меня, попутно застегивая блузку. С досадой посмотрел на нее. Теперь начинать все заново.

– Я не его шлюха и никогда ею не стану.

Она подошла к чемодану, подняла его и прижала к груди, явно намереваясь сбежать. Ну уж нет, не согласен на подобное! Встал и попытался ее удержать, но она отшатнулась. Тим присвистнул:

– Смотри, братец, эта шлюха с характером, мне вот так и не удалось уломать ее за эти годы.

Она резко развернулась и умудрилась влепить ему звонкую пощечину, при этом почти уронив чемоданчик. А потом посмотрела на меня совершенно новым взглядом – удивленным и с недоверием. Не глядя на брата, заявила:

– Я не собираюсь спать ни с кем из вас. Идите вы все к драконам!

В этот момент Тим схватил ее за волосы и откинул голову назад. Лицо Эвы исказила гримаса боли. Я напрягся.

– Еще рад поднимешь на меня руку – отправишься в район сточных канав, ты поняла?

– Иди к драконам, Тим! Ты мне не указ!

В довершение она попыталась его пнуть, но безуспешно. Мой брат в этот момент замахнулся на нее. Я среагировал моментально:

– Стоять!

Его рука зависла в воздухе, повинуясь моему дару. Лицо стало наливаться кровью, а глаза – вылезать из орбит.

– Не лезь, я не давал тебе такого права. В конце концов, это же моя несостоявшаяся невеста.

Так вот оно что. Дракона дери, Дир был прав. Только вот когда эти двое успели испортить свои идеальные отношения? Хотя какая мне разница? Я же этого и добивался.

Правда желание обладать ею меньше не стало. Наоборот, мне словно дали зеленый свет. Стал злиться на самого себя. Перевел взгляд на Тима, который так и стоял как истукан.

Девчонка удивленно смотрела на него большими голубыми глазами, словно видела впервые. Добро пожаловать в реальную жизнь, если в обсервации тебе еще не дали это прочувствовать. Хотя сомневаюсь.

– Так что ты хотел, братец? Хотел снять с меня свой хомут? Я стал достаточно самостоятельным для принятия решений?

Лениво посмотрел на него. И тут Овайо наконец подала голос:

– Вы что, братья? Но ты говорил, что твой брат… Нортдар? Что вообще происходит?

Она хлопала глазами, а я лишь отмечал тонкую линию ключиц, видневшихся из расстегнутого воротника. Там же, где синели следы от вчерашней встречи с Надирой.

А может, Тим и прав. Глядя на его жесткое и жестокое лицо, понял, что парень не шутит. Он действительно бы ее ударил. И он действительно искренен в чувстве неприязни к девушке.

За каких-то пару дней все перевернулось с ног на голову. Только в глубине души различал обиду и боль от этого решения. Но вряд ли они сейчас затопляли его сердце такой бешеной злобой.

Всему этому нужен выход, поэтому мысленно выпустил дар, добрался до брата и нашел свой блок, аккуратно поставленный ему много лет назад. И снял. Потому что время все-таки пришло, как бы я это ни отрицал.

Неожиданно, но пришло. Больше спасать его от собственных ошибок я не вправе. Он сам решил за свою жизнь, так пусть увидит ее во всех красках. А я буду незаметно наблюдать за ним.

Открыл глаза и посмотрел на него. В полумраке старой гримерки оранжевые глаза блестели, как утреннее солнце. Волосы местами тоже стали отливать оранжевым. А он силен. Но с таким родителем Тим и не мог родиться слабым.

Он вздохнул и расправил плечи, тут же выпустив свой дар. Мальчишка прекрасно помнил, как им пользоваться. Надеюсь только, что он не станет пробовать меня ослеплять. Но нет. Он развернулся в сторону Овайо.

– Твои дети могли стать одаренными. А теперь их не будет вообще. Никому не нужна безродная прислуга. Теперь она не нужна даже мне. Надеюсь, – его взгляд обратился и ко мне, – мы с вами больше не увидимся.

И он вышел, громко хлопнув дверью. Девушка отмерла лишь через минуту.

– Вы все – драконовы психи! Я ухожу!

Нет, нет, нет, дорогая. Если мой братец с тобой наигрался, то я еще нет. Поэтому в два шага добрался до нее и схватил за руку.

– Что, встреча с подружкой из обсервации уже отменяется? Я никогда не бросаю слова на ветер, вери Овайо! Одна ночь, и это предложение действительно только сейчас.

Она открывала и закрывала рот, не в силах ничего сказать. На ее лице отражались сначала непонимание, неверие, а затем – отчаяние и страх. Долг боролся с нежеланием подчиняться.

Взял ее руку и провел пальцем по запястью, поднес его к губам и, отодвинув рубашку, стал прокладывать дорожку из легких касаний к сгибу локтя.

С удовлетворением ощутил, как девушка задрожала, завороженно глядя в глаза. Она меня тоже хочет, хочет, но почему-то не отпускает себя. Внезапная догадка заставила меня посмотреть прямо ей в глаза.

Девственница? Для ее уровня и образа жизни это было бы слишком невероятно, но Тим бросил фразу…

И тут дверь буквально слетела с петель, и в комнату размашистым шагом вошел Лонгер. А за ним семенил своей фирменной подобострастной походкой Дир. По его эмоциям понял, что он уже достаточно давно пытался того сдержать.

Естественно, проблем в поиске нас на его территории у грандмэна цирка не возникло. Он окатил презрительным взглядом прислугу и, словно ее тут не было, сообщил.

– Быстро! Надира совершила глупость. У нас есть десять минут, иначе председатель ей голову снесет.

Нахмурился и посмотрел на Дира. Тот выглядел искренне удивленным. Коротко мне кивнул.

– Пошли.

Бросил руку Эвы, которую все это время держал, и пошел спасать влюбленную идиотку, которой явно не жаль своей жизни.

Смотрела вслед Коулу, а тот, даже не обернувшись, уходил вызволять из беды Надиру. Женщину, которая еще вчера едва не придушила меня. Несмотря на недавно возникшую жалость, внутри шевельнулось что-то новое, противное и мерзкое.

Мне не хотелось оставаться со знаменитым наездником, но еще больше мне не хотелось, чтобы он уходил к ней. Чувства были такими яркими, что в голове снова замелькали картинки.