Прошло еще два дня. На третий к Эльнаре пришел посыльный от кардинала Сарантона, сообщавший, что сегодня после обеда ей надлежит быть при королевском дворе, где Его Величество король Генрих будет принимать решение относительно участи бедного Султана. Ровно в назначенный час взволнованная девушка была на месте. На этот раз ворота королевского дворца были широко распахнуты. Большая площадь перед величественным зданием настолько заполнилась праздным людом, прослышавшим о суде над неким воришкой, что Эли едва удалось пробиться к небольшому каменному возвышению, на котором стоял трон. Многочисленные балконы королевского дворца пестрели от обилия ярких женских нарядов и блеска драгоценностей — придворные дамы обожали подобные зрелища. В стороне от всех на нетерпеливых скакунах гарцевали благородные рыцари, изнывавшие от скуки. Глядельщики в парадной форме, как водится, следили за порядком, слегка поеживаясь от холода. А веселые любопытные ребятишки с радостными криками сновали в шумной толпе. В воздухе царило необыкновенное оживление — будто уже наступил долгожданный праздник Новый год, до которого на самом деле оставалось еще два дня.

Внезапно толпа загудела, словно растревоженный улей, от того, что на небольшую площадку перед возвышением вывели Султана. При виде своего друга, выставленного на всеобщее обозрение, у Эльнары закололо сердце. Заметно растерявшийся Султан стоял опустив голову. Внезапно из толпы раздался женский крик: «Султан, дорогой, я верю в твою полную невиновность, я с тобой!» Эли удивленно оглянулась и увидела немного растрепанную мадам Сюсю, отчаянно размахивающую ярко-красным шелковым шарфом. Они встретились глазами, улыбнулись друг другу и дружно закричали: «Султан, мы верим в тебя! Мы с тобой!» Султан, встрепенувшись, поднял голову и радостно заулыбался. Пробираясь друг к другу, Эльнара и Мари продолжали громко кричать, поддерживая Султана. Их возгласы невольно подхватили несколько зевак, сочувствовавших бедняге. Площадь взволнованно шумела. Смахивая с ресниц слезы, молодые женщины бросились в объятия друг друга. Внезапно громко забили барабаны, и перед народом появился Его Величество король Генрих Бесстрашный. Шум тотчас стих. Очень высокого роста и богатырского телосложения, король Ланшерона прошел к своему трону, движением руки поприветствовал подданных и сел на трон.

Вперед выступил кардинал Сарантон, одетый в строгую черную мантию. Он коротко сообщил, что сегодня на королевском суде рассматривается дело человека, обвиняемого в тяжком, по ланшеронским законам, преступлении — совершении воровства. Кардинал обратился к представителям обвиняющей стороны с напоминанием об ответственности, которую они несут перед лицом Господа Бога за свои слова. Сарантон долго говорил о безупречной честности и благородстве души, отличающих истинно верующих христиан, а в конце выступления зачитал несколько выдержек из Библии, подкрепляющих сказанные им ранее слова. Его речь вызвала одобрительные возгласы в толпе. Затем на помост вышел мсье Адене, злорадно заявивший, что он ничуть не сомневается в том, что всех воров, любителей азартных игр, выпивох и драчунов ожидают ужасные мучения в аду, но даже эти страшные муки, по его заявлению, не сравнятся с тем суровым, но справедливым наказанием, которому после своей заслуженной смерти будет подвергнут подданный хоршикского монарха, умудрившийся нарушить все мыслимые и немыслимые законы славного королевства Ланшерон, тем самым поставив под сомнение мудрые указы Его Величества короля Генриха Бесстрашного. Вошедший в раж господин Адене брызгал слюной, забавно махая своими маленькими ручками и чуть ли не топая ногами в порыве гнева. Народ, собравшийся на площади, уже давно был недоволен самодурством начальника служителей порядка и во время его пламенной речи угрюмо молчал. Выступление мсье Адене было прервано по повелению короля. Глядельщики, выступавшие вслед за своим начальником, старательно прятали глаза и быстро высказывали заранее подготовленные обвинения, чтобы поскорее уйти с помоста. И вот, не вставая с трона, заговорил Его Величество король Генрих:

— Сегодня прозвучало немало обвинений в адрес гостя с далекого Востока, волею судьбы оказавшегося на земле великого королевства Ланшерон. Скажи, есть ли у тебя какое-либо желание, сын Востока? Я обещаю, что оно будет исполнено.

Оглушенный этими словами, прозвучавшими словно страшный приговор, Султан отрицательно мотнул головой, причем, сам того не желая, сделал такое резкое движение, что охранявший его стражник, зачем-то наклонившийся к нему в эту злосчастную минуту, получил крепкий удар по подбородку, едва не лишившись доброй половины зубов. Народ удивленно затаил дыхание, расценив поступок Султана как сопротивление властям, а может быть, даже как попытку к бегству. Мсье Адене со своего места возмущенно заверещал:

— Вот видите, Ваше Величество, этот подлый негодяй смеет обижать Ваших верных подданных прямо у Вас на глазах! — на что король Генрих добродушно заметил:

— Если мои подданные, а уж тем более служители порядка не могут постоять за свою честь, пусть пеняют на себя.

Эти слова вызвали в толпе радостное оживление, а посерьезневший государь продолжил свою речь:

— Итак, сегодня мы услышали немало обвинений. Однако от человека, которому я беспредельно доверяю, мне довелось услышать на сей счет и другое мнение, свидетельствующее о невиновности обвиняемого. Кто же прав? Вопрос очень серьезный, ведь речь идет о человеческой жизни, дарованной Господом Богом, и никто из нас не вправе лишать этого бесценного дара человека безвинного, ведь это тяжкий, непростительный грех. И еще: я не хотел бы, чтоб о королевстве Ланшерон, где нам несказанно посчастливилось родиться и жить, шла недобрая слава как о стране диких варваров. А потому я принял такое решение.

В очень давние времена наши славные предки, не ведавшие ни о каких законах, определяли виновность или невиновность человека, подозреваемого в прегрешении, следующим образом: они разжигали большой костер, через который обвиняемый должен был перепрыгнуть. Если ему это удавалось, он признавался невиновным, если нет, заживо сгорал на костре. Костер уже готов, можно приступать к делу.

Только сейчас взволнованные до крайности Эльнара и Мари заметили разгоравшийся неподалеку от бедного Султана высокий костер, сложенный из сухих веток. Взглянув на ярко пылавшее пламя, Мари внезапно потеряла сознание. К счастью, ее успел подхватить на руки стоявший рядом мужчина. Эли вгляделась в лицо своего несчастного друга: таким бледным она никогда его еще не видела. Было ясно, что он не сможет пройти это испытание. Пожалуй, впервые в жизни Султан пожалел о своем немаленьком весе. Время шло, а он стоял, не в силах сделать ни единого шага. Эльнара бросилась к площадке перед помостом и взволнованно заговорила, обращаясь к королю Генриху Бесстрашному:

— Ваше Величество, совсем недавно Вы предложили моему другу сообщить свое желание и обещали, что оно будет исполнено. Остается ли это предложение в силе?

Король, удивленный неожиданным появлением девушки, молча кивнул головой, а Эли торопливо продолжила:

— Среди всех, кто сегодня собрался здесь с похвальным намерением выслушать Вашу мудрую волю, великий государь, нет человека более близкого Султану, чем я. Вместе с ним мы проделали огромный путь, дабы попасть на вашу благословенную землю, и стали за это время духовно близки между собой. Я могу смело сказать, что заменила своему другу-сироте и мать, и сестру одновременно, а потому, простите мне мою дерзость, государь, считаю, что имею полное право высказать вместо него великодушно дарованное Вами одно-единственное желание. Ваше Величество, позвольте мне пройти вместо Султана определенное ему испытание.