Если бы все истинные мусульмане были политическими революционерами, то Айаан Хирси Али, несомненно, была бы права. Но поскольку дело обстоит не так даже среди ортодоксальных мусульман, прав, наверное, все-таки Кохен. Если бы ислам как таковой представлял угрозу демократии, то угрозу представляли бы и все мусульмане. Именно для того, чтобы избежать «культур-кампфа», или «столкновения цивилизаций», Кохен хочет достичь компромисса с мусульманами в своем городе. Легко, как это делает Хирси Али, находить отвратительные примеры на веб-сайтах, в радикальных проповедях оголтелого антисемитизма и ненависти к западной цивилизации. Дискриминация мусульманских женщин их собственными отцами и братьями действительно причиняет огромные страдания, но трудно представить себе, как официальные нападки на мусульманскую веру помогут решить эту проблему. Революционеры больше не идут на компромиссы, а государство, если не считать предоставления защиты молодым женщинам, подвергающимся насилию со стороны мужчин, мало чем может повлиять на традиции консервативных старейшин. Нападки на религию не могут быть решением проблемы, потому что реальная угроза смешанному обществу возникнет тогда, когда основная масса мирно настроенных мусульман окончательно потеряет надежду почувствовать себя в нем как дома.

Ахмед Абуталеб родился в марокканских горах Риф в 1961 году в семье деревенского имама. В 1976 году мать отвезла его и его братьев в Нидерланды. Изучив голландский язык и получив образование в области телекоммуникаций, он стал сначала радиожурналистом, а затем председателем мультикультурной организации «Форум». Он является членом социал-демократической партии. Свою теперешнюю должность (член городского совета Амстердама) он получил неожиданно. В 2002 году его предшественник, Роб Аудкерк, тоже социал-демократ, допустил серьезную ошибку. После окончания митинга, думая, что микрофон выключен, Аудкерк, дед которого был в годы нацистской оккупации членом Еврейского совета, наклонился к Йобу Кохену и шепнул ему что-то про «проклятых марокканцев» (kutmarokkanen). В 2004 году его сменил Ахмед Абуталеб.

Абуталеба, сфера деятельности которого включает в себя проблемы молодежи, образование, интеграцию и городскую политику, обзывали и похуже. В одном из телевизионных ток-шоу какой-то учитель истории марокканского происхождения назвал его членом NSB, пособником нацистов. Очень странное обвинение, брошенное в адрес бербера другим бербером, даже учитывая, что NSB стало обычным ругательством. Возможно, использование исторической параллели было лишь признаком интеграции в голландское общество, но Абуталеб воспринял это иначе и пригрозил подать в суд.

Что вообще означает обвинение в «пособничестве», брошенное в адрес весьма уважаемого члена городского совета Амстердама? Пособничество в чем? Просмотр голландских веб-сайтов различного политического толка показывает, что на Абуталеба такие обвинения сыплются со всех сторон. Упомянутый выше учитель истории, Абдельхаким Шуаати, пишет для elqalem.nl, веб-сайта молодых марокканцев, на котором с уважительным вниманием относятся к различным антисемитским теориям заговора. В чатах elqalem.nl Абуталеба часто называют предателем, лизоблюдом, «шлюхой, отдающейся за субсидии» или «Баунти» (по аналогии с известным шоколадным батончиком с кокосовой начинкой, коричневым снаружи и белым внутри).

Мохаммед Буйери, угрожая Абуталебу смертью, назвал его еретиком или зиндиком, то есть врагом ислама, который должен быть казнен. Грех Абуталеба, по мнению Мохаммеда и Абдельхакима, в том и состоит, что он преуспел в качестве голландского подданного. Работа в органах власти, выступления в поддержку интеграции, протесты против предубеждений религиозных фанатиков – всего этого достаточно, чтобы объявить его еретиком, врагом, предателем. Однако, порыскав в закоулках киберпространства, я нашел голландский неонацистский сайт stormfront.org, который клеймит Абуталеба как раба международного еврейского заговора, во главе которого стоит «архисионист Кохен». Конечно, это вонючие задворки, на которых исламские экстремисты и белые расисты находят друг друга и обнаруживают странное сходство в своих позициях. Но даже среди уважаемых представителей общества член городского совета Амстердама часто чувствует себя одиноким.

Когда в день убийства ван Гога двадцать тысяч человек собрались на площади Дам, чтобы выразить свое возмущение, мусульман, помимо Абуталеба, пришло совсем немного. Это разочаровало его. «Даже если они считали ван Гога придурком, – сказал он, – они должны были быть там, чтобы защищать господство права». Он едва сдерживал гнев. В своем выступлении перед мусульманами в амстердамской мечети Абуталеб (человек набожный) заявил, что толерантность – не улица с односторонним движением. Амстердам – город свободы и многообразия, и «люди, не разделяющие эти ценности, должны сделать свои собственные выводы и уехать». Такой здравый подход получил полное одобрение «коренных жителей», но не улучшил его репутацию среди иммигрантов.

В нестабильные и опасные дни после убийства он появлялся всюду, стараясь потушить огонь ненависти и страха, – в мечетях, в молодежных центрах, в школах. Мусульмане, говорил он, обращаясь к верующим, «не должны позволять фанатикам узурпировать свою веру». Но он чувствовал, что политики, включая премьер-министра, оставили его в одиночестве. «Как часто, – жаловался он, – я стоял в этих залах один. Где были все эти министры?»[45]

Попытка наведения мостов порой не самое приятное дело. Стараясь примирить группы людей, выдвигающие очень разные требования, чиновник вроде Абуталеба рискует лишиться симпатий обеих сторон. Человек, который вопреки всем современным тенденциям, ратовал за проведение раздельных занятий по плаванию для девочек и мальчиков, предложил мусульманам, неспособным жить в условиях открытого общества, уложить чемоданы и уехать. Он даже пытался привить молодым мусульманам коллективную память голландцев. 4 мая 2003 года, в Национальный день памяти, марокканские дети вызвали возмущение коренных жителей тем, что стали играть в футбол венками, возложенными в память погибших на войне. А 4 мая 2005 года Абуталеб отвез группу школьников в Освенцим.