Земля превратилась в нечто матово-черное; она выглядела так, будто действие происходило на другой планете. Эта засасывающая чернота не выпускала ни единого фотона; пепел и сажа не считались с трехмерностью пространства и висели перед глазами зрителей, как лист бумаги.

Чернота была столь глубокой, интенсивной, безупречной, что в машинах переставали бузить уставшие от долгой дороги капризничавшие дети, а коммивояжеры, вытянув ноги в своих бежевых седанах, поедали гамбургеры, разогретые в микроволновках.

Вокруг теснились «Ниссаны», «Эф‑250», «Дайхатсу» и школьные автобусы. Большинство водителей сидели, скрестив на груди руки; откинувшись в креслах, они молча созерцали диво – жаркую шелковую черную простыню, чудо античистоты. Это было успокаивающее, объединяющее занятие – вроде наблюдения издалека за торнадо. Мы улыбались друг другу.

Потом я услышал звук работающего рядом двигателя. Подъехал фургон – красно-полосатая, как леденец, суперсовременная модель с тонированными стеклами – и оттуда, к моему удивлению, высыпало около дюжины умственно отсталых подростков, мальчиков и девочек, веселых, общительных и шумных, размахивающих руками и радостно кричащих мне: «Привет!»

Шофером был сердитый человек лет сорока, с рыжей бородой и, похоже, с опытом чичероне. Он управлял своими подопечными ласково, но твердо; совсем как мать-гусыня, которая одновременно и нежно, и крепко берет своих гусят за шкирку и задает им нужное направление движения.

Шофер занял командный пост у деревянной изгороди, отделяющей поле от дороги. Удивительно, но через несколько минут говорливые подростки затихли.

Я очень быстро понял, что же заставило их замолчать. С запада летела белая, как кокаин, цапля, птица, которую я никогда не видел живьем; ее плотоядные инстинкты пробудились восхитительными дарами пожара – многочисленными вкусными мелкими тварями, которых выгнал на поверхность огонь.

Птица кружила над полями, а мне казалось, что ее место скорее у Ганга или Нила, а не здесь, в Америке. Контраст белизны ее крыльев с чернотой обугленных полей был настолько удивителен и силен, что вызвал дружные вздохи у большинства окружающих меня людей – и у тех, кто был близко, и у тех, кто находился довольно далеко.

Шумные, резвые подростки теперь все как один стояли завороженные, словно наблюдая залпы салюта. Они охали и ахали, а птица (ее невероятно длинная шея была покрыта белоснежными перьями) просто не желала садиться, она кружила и кружила, выписывая дуги и захватывающие дух пируэты. Восторг детей был заразителен, и я осознал, что, к большому их удовольствию, охаю и ахаю вместе с ними.

Потом птица, кружась, стала удаляться на запад, прямо над дорогой. Мы подумали, что обряд, предшествовавший ее трапезе, закончился; послышались вздохи. Но внезапно птица описала еще одну дугу. И мы вдруг поняли, что она планирует прямо на нас. Мы почувствовали себя избранными.

Один из подростков пронзительно вскрикнул от восторга. Это заставило меня обернуться и посмотреть на него. В этот момент время, похоже, ускорило свой бег. Внезапно дети повернулись ко мне, и я почувствовал, как что-то острое оцарапало мне голову, и услышал хлопанье крыльев. Цапля задела меня – ее коготь распорол мне кожу. Я упал на колени, но продолжал следить за птицей.

Все мы разом повернули головы и продолжали наблюдать за тем, как птица садится на поле; все внимание было приковано к ней. Мы завороженно смотрели, как она выуживает из земли мелких тварей, это было так красиво, что я даже забыл о своей ране. И только случайно проведя рукой по волосам и увидев затем на пальцах кровь, я понял, каким близким было касание птицы.

Поднявшись на ноги, я рассматривал эти капельки крови, когда меня обхватила вокруг пояса пара пухленьких ручек, оканчивающихся грязными пальцами с поломанными ногтями. Умственно отсталая девочка в небесно-голубом ситцевом платье пыталась заставить меня нагнуться. С высоты своего роста я видел длинные пряди ее прекрасных светлых волос; она пускала слюни, пытаясь что-то произнести; у нее получалось «ит-ца» – очевидно она имела в виду птицу.

Я вновь опустился перед ней на колени, и она стала ощупывать ранку, нежно поглаживая мою голову – вот-уже-не-болит ласкающими движениями ребенка, утешающего упавшую на пол куклу.

Потом я почувствовал прикосновение еще одной пары рук; к девочке присоединился один из ее товарищей. Еще одна, и еще… Неожиданно я оказался в куче-мале, образованной этой компанией, в ее ласковых, утешающих объятиях; каждый из ребятишек хотел показать, что любит меня сильнее остальных. Они начали тискать меня – слишком крепко, как куклу, не ощущая собственную силу. Мне было трудно дышать, меня пихали, мяли и давили.

Подошедший бородач начал оттаскивать их от меня. Как я мог объяснить этому господину с его благими намерениями, что это неудобство, эта боль меня совсем не обременяют, что на самом деле эти тиски любви были так непохожи на все, что я когда-либо испытывал.

Хотя, может быть, он и понял. Он резко отдернул руки, словно от его подопечных шли разряды статического электричества, и позволил им продолжать тискать меня, заключая в теплые объятия. Человек сделал вид, что смотрит на птицу, кормящуюся на черном поле.

Не помню, поблагодарил ли я его.

Процент бюджета США, расходуемый на нужды престарелых, – 30; на нужды образования, – 2.

Число мертвых озер в Канаде – 14 000.

Число работающих по отношению к одному человеку, получающему пособие:

в 1949. – 13;

в 1990. – 3,4;

в 2030. – 1,9.

Процент мужчин в возрасте 25–29 лет, которые никогда не состояли в браке:

в 1970. – 19;

в 1987. – 42.

Процент женщин в возрасте 25–29 лет, которые никогда не состояли в браке:

в 1970. – 11;

в 1987. – 29.

Процент замужних женщин в возрасте 20–24 лет:

в 1960. – 72;

в 1984. – 43.

Процент людей в возрасте до 25 лет, живущих в бедности:

в 1979. – 20;

в 1984. – 33.

Количество людей, которых можно убить одним фунтом измельченного в порошок плутония (при попадании в организм через дыхательные пути): 42 000 000 000.

Запас плутония в США на 1984 год, в фунтах: 380 000.

Произведение этих чисел:

16 000 000 000 000 000.

Доля дохода (в процентах), необходимая в качестве вступительного взноса при первом приобретении дома в рассрочку:

в 1967. – 22;

в 1987. – 32.

Процент домовладельцев среди лиц в возрасте от 25 до 29 лет:

в 1973. – 43,6;

в 1987. – 35,9.