— Я не расслышал, что ты сказал? — Элдон приблизил лицо к лицу Макса.

— Я понял, Элдон. — Макс шагнул назад, чувствуя себя разбитым.

В старые времена, когда Элдон был его тренером, он использовал для достижения результата два подхода. Если Макс терял уверенность в своих силах, Элдон терпеливо, по-дружески подбадривал. Если же он терял кураж, то получал мощный публичный словесный разнос. Элдон настолько хорошо изучил его, что точно знал, какие кнопки когда нажать и насколько сильно.

— Я понял! — Макс повысил голос, сдерживая себя, чтобы снова не разозлиться.

— Хорошо. — Элдон постоял с минуту, сердито глядя на Макса, убеждаясь, насколько безоговорочно капитулировал его питомец. И сменил гнев на милость. Улыбнулся, обнял Макса за плечи и повел к краю крыши. — Ничего, небольшая размолвка всегда оздоровляет. Помогает выпустить пар. Думаешь, мы с Эйбом всегда ладили? Нет. Знаешь почему? Потому что Эйб был слишком крутой со своими. Обращался с ними жестче, чем любой патрульный коп-куклуксклановец. При допросах негров почти всегда пускал в ход дубинку, чтобы запугать. А эта штуковина была у него налита свинцом. От костей ничего не оставалось. А как он называл эту дубинку? «Глушитель ниггеров». Можешь представить? Эйб был великий коп, один из лучших, с каким я когда-либо работал. Но иногда в попытках доказать, что он не совсем черный, Эйб заходил слишком далеко. Ему очень хотелось выглядеть таким, как мы. Ты бы послушал, что он говорил, когда мы спорили. Закрыть глаза, так можно было поклясться, что это выступает какой-то расист-южанин.

Макс много раз слышал рассказы об Эйбе, но сам Эйб о своем прошлом никогда не распространялся. Джо презирал его, называя ренегатом, предателем, — и это были самые мягкие выражения.

Элдон глубоко вдохнул густой застоялый воздух, выдохнул и посмотрел на Макса.

— Я люблю этот чертов город, а ты? — Его тон стал теплым.

Макс пожал плечами. Хорошо бы Элдон убрал с плеча свою лапу.

— Нормальный.

— Нормальный, считаешь? — Элдон рассмеялся. — Ты, Макс, здесь, в Майами, родился и вырос. А я-то нездешний. Впервые я увидел этот город, когда мне было десять лет. Приехал с папой, Элдоном Бернсом-старшим. Он служил шерифом в Миссисипи. Задержал беглого преступника, которого разыскивала полиция Майами. Повез сюда. Тот парень ехал на заднем сиденье, а впереди я с отцом. Передали, значит, мы парня полиции и отправились в Майами-Бич. Я влюбился в эти места с первого взгляда. Красота! Пляж, море, отели в стиле ар-деко. Тогда все выглядело очень стильно, не такая мусорная свалка, как сейчас. Мне они казались маленькими дворцами, где жили короли и королевы. Я решил, что когда вырасту, то стану шерифом Майами. И вот взгляни на меня сейчас.

«Да, — с горечью подумал Макс, — посмотрев на тебя сейчас, твой папа не остался бы доволен Элдоном Бернсом-младшим».

— Такого города, как Майами, нигде больше нет, — продолжил Элдон. — У нас в старые времена, когда я еще ходил в форме, тут счастливо жили в мире друг с другом все — и белые, и негры, и евреи, и кубинцы. А туристам какое было раздолье! Теперь же у нас идет непрерывная война. Колумбийцы, кубинцы, гаитяне, местные черномазые и белые гангстеры воюют друг с другом. Привозят это дерьмо сюда, в наш город, прямо под нашим носом и обдуривают всех и каждого. Они приходят в залы наших судов и убивают людей прямо перед камерами национального телевидения! Туризм хиреет, деньги из города уходят. Сердце разрывается смотреть, что с городом происходит. Уже так опустили Майами, дальше некуда. И мы на войне, Макс. Сейчас побеждают они, но мы свое возьмем. Мы — это партизанский отряд «Бойцы сопротивления Майами». У противника численное превосходство, больше оружия и денег. И воюем мы не с одной, а с сотней армий захватчиков. Они воюют друг с другом и с нами. Но мы победим. Потому что это наш город и наша страна. С каждой пулей, всаженной в подонка, мы постепенно возвращаем город обратно. Когда он станет нашим, мы сделаем так, что он будет выглядеть еще краше, вернем ему прежний блеск. И ты, Макс, поможешь мне в этом. — Элдон твердо посмотрел ему в лицо и сжал плечо. — Ты — второй самый лучший коп, которого я когда-либо имел честь знать. Я говорю серьезно. Вместе мы добьемся многого. А когда дым рассеется и осядет пыль, Майами перестанет слыть столицей убийств США. Он станет величайшим городом Америки, куда все будут стремиться приехать. Он станет таким, как прежде. А потом наступит день, когда мне придется уйти на покой, и тогда все ляжет на твои плечи. Ты будешь командовать уголовной полицией нашего прекрасного города. Что ты на это скажешь, Макс?

«Такими методами, Элдон, ты городу былую славу не вернешь…»

Макс так подумал, а произнес совсем другое. И довольно решительно.

— Это звучит здорово, Элдон. Действительно здорово.

— Придет время, и ты будешь командовать уголовной полицией города. Неплохая у тебя перспектива, Макс. — Джо грустно рассмеялся и глотнул пива.

Они сидели на балконе, смотрели вниз, на Оушен-драйв. Балкон был широкий, Макс мог свободно вытянуть ноги, а вот его напарнику пришлось положить свои на железное ограждение. Иначе он не умещался.

Днем, в три часа, было сумрачно, как поздним вечером. Небо обложили тяжелые грозовые тучи. Море выглядело, будто в нем не вода, а ртуть. Странно спокойное, графитово-свинцовое. Приближалась сильная гроза.

Как только они уселись, Макс передал другу свою беседу с Элдоном.

— Ты серьезно собирался уходить? — спросил Джо.

— Не знаю. — Макс пожал плечами. — Но как только он заговорил о тебе, я дал задний ход. Так что это был пустой жест.

— Я очень ценю твою преданность. — Джо чокнулся с ним бутылкой.

Джо приходил в себя очень долго и только недавно принял свой прежний вид. Отрапортовав у начальства, он вернулся к столу и сидел час, повернув стул к стене. Не проронил ни слова. Звонил телефон, а Джо не снимал трубку. К нему обращались, он не реагировал. Затем встал и вышел.

Вернулся через два часа. Макс уловил запашок спиртного, но теперь напарник вроде в порядке. Разговаривал и даже рассмеялся.

— Прежде здесь было действительно чертовски красиво, — произнес Джо, глядя на розовые тротуары. — Не то что сейчас. В этом Бернс, безусловно, прав.

— Да.

— Тогда зачем ты тут поселился, старина?

— Именно в этом доме? — Макс усмехнулся и сунул в рот сигарету. — Чтобы девочки любовались видом на море. Да и квартира дешевая.

Действительно, район Оушен-драйв имел жалкий вид. По обе стороны от дома, где жил Макс, располагались старые, некогда фешенебельные отели в стиле ар-деко, о которых упоминал Элдон. Сейчас там жили кубинские беженцы и старики евреи, доживающие свой век в теплом краю. Комната стоила менее пятидесяти долларов в неделю. Здания обветшали, краска пастельных тонов отслаивалась со стен, в неоновых вывесках горела лишь половина букв. Почти на каждом балконе висело выстиранное белье, а радио говорило только на испанском. Днем в Луммус-парке, на противоположной стороне улицы, обычно собирались пожилые еврейки. Сидели на складных стульях, вязали, вели разговоры на идиш, вспоминали прошлое. У каждой на голове повязан платок, платье из тускло-коричневой ткани разных оттенков, шлепанцы. В период с сороковых по шестидесятые годы парк представлял собой цветущий уголок природы. Сейчас его сильно замусорили, а вырванные во время ураганов с корнем пальмы валялись так и не убранные. Естественно, парк служил приютом для бездельников, бродяг и наркоманов. Каждое утро там обнаруживали один, а порой и два трупа.