— Так что, Ирина Борисовна, единственное, о чем нам действительно стоит подумать, так это о том, как вывернуться из этой истории с наименьшими потерями.

— А что, могут быть потери?

Никита пожал плечами:

— Все может быть… мы уже обратили на себя его внимание, а он явно круче. И если по поводу первых двух магазинов я не волнуюсь, здесь мы прикрыты крепко, то вот с новым, что на Мусы Джалиля, я не так уверен.

— И что же делать?

Никита пожал плечами:

— Это уж вам решать. С его шестерками я бы разобрался, но ведь на этот раз он опять прибудет сам. — Никита хмыкнул. — По-моему, ему доставляет удовольствие… общаться с вами в его обычной манере.

— Ага, — скривилась Ирина, — «ставить на место эту зарвавшуюся бабу», — глухо процитировала она и зло проговорила: — Знаешь, Никита, мне от этого еще больше хочется забрать у него эту точку. Чтобы навсегда стереть с его рожи эту гнусную ухмылочку.

Их визави уже был на месте. Когда они с Никитой вошли в кабинет, он, вальяжно расположившийся за здоровенным лакированным столом, не отрывая зада от мягкого кожаного кресла, расплылся в скабрезной ухмылке.

— О, Ирина Борисовна, вы, как всегда, неотразимы.

— А вы бы, Павел Яковлевич, хоть задницу от кресла оторвали, — сердито бросила Ирина, усаживаясь напротив. Прошли те времена, когда хамские рожи могли повергнуть ее в трепет.

— В присутствии женщины — всегда пожалуйста, — парировал тот, — но вы-то ж бизнесмен и даже, — тут он хохотнул, — почти конкурент.

Рассевшаяся по бокам «челядь» угодливо захихикала. Ну еще бы, баба — и конкурент! Ну дает хозяин, скажет же такое…

— Ну что, с чем сегодня пожаловали?

Ирина раскрыла папку и выложила перед ним на стол листки.

— Вот, проект договора.

Павел Яковлевич небрежно сгреб бумажки и поднес к носу. Он был слегка близорук, но отчего-то не носил очков. Видимо, считал, что они никак не сочетаются с тем образом, который он так старательно культивировал.

— Скока-скока? Да-а, солидно, — ернически закивал Павел Яковлевич и, сделав театральную паузу, выпалил: — Пару раз в сортир сходить, может, и хватит!

«Челядь» охотно заржала…

Следующие полтора часа стали для Ирины и пыткой, и, к ее удивлению, временем, так сказать, отдачи долгов… По уму сразу же после его заявления по поводу проекта договора следовало просто встать и уйти, но Ирина внезапно закусила удила. Перед ее глазами встали все те случаи, когда ей приходилось, сжав зубы, терпеть насмешки и унижения, и она решила если уж не добиться своего, то хотя бы не дать этому очередному грузному, одутловатому «хозяину жизни» вновь безнаказанно потоптаться на ее самолюбии. Несколько раз в течение разговора после ее слов в кабинете устанавливалась напряженная тишина, а «челядь» настороженно пялилась на хозяина, ожидая приказа «кусать и рвать». Но обходилось. Никита выпал из разговора минут через пятнадцать после его начала и скромно сидел в уголке дивана, явно пребывая в лирическом настроении и наслаждаясь происходящим. А Ирина уже несколько раз ловила на себе удивленно-настороженные взгляды хозяина, который никак не мог понять, что это на нее вдруг нашло. Наконец после очередного пассажа Ирины он не выдержал и, подавшись вперед, угрожающе тряхнул щеками, свисающими по обеим сторонам его коротко стриженной по стандартной «блатной» моде головы.

— А за такие слова, девочка, у солидных людей принято отвечать.

Ирина откинулась на спинку кресла и, полоснув по Павлу Яковлевичу насмешливым взглядом, повернулась к Никите. Это явно была угроза. Он был начальником ее службы безопасности, и отвечать на угрозы — его работа.

— Ну, Никита, что скажешь?

«Челядь» подобралась, как легаши перед броском. Никита шевельнулся, заставив диван заскрипеть под его немаленьким телом, почесал нос и изрек, обращаясь к Павлу Яковлевичу:

— Знаете, у нас, новых русских, представления об этических нормах носят весьма расплывчатый характер, и уж ни при каких обстоятельствах эти представления не имеют характера категорического этического императива. Вы меня понимаете?

Около минуты в комнате было чрезвычайно тихо. Затем Павел Яковлевич кивнул, сказал:

— Нет вопросов, брателло, что ж ты раньше молчал.

После чего достал ручку, подписал договор и, не говоря ни слова, протянул Ирине…

Когда они уселись в машину, Ирина молча пожала Никите руку и тихо произнесла:

— Ты был великолепен, витязь.

Никита хмыкнул и мотнул головой.

— Что там я… вы бы себя со стороны видели, Ирина Борисовна. Он, вероятно, посчитал, что у нас в соседнем переулке сосредоточена по меньшей мере софринская бригада спецназа…

На Ивара подписанный договор произвел неизгладимое впечатление. Хотя отреагировал он на него в своей обычной прибалтийской манере — некоторое время молча изучал его (хотя сам же утром набирал его на компьютере) потом поднял на Ирину взгляд и переспросил:

— Так я могу перечислять деньги?

— Да, — кивнула Ирина и, не выдержав, широко улыбнулась: — Немедленно. Сразу после обеда. А сейчас, — она повернулась к Никите, — я предлагаю это отметить.

Никита понимающе кивнул и взялся за мобильник (два месяца назад они наконец дозрели до того, чтобы внести в перечень расходов еще и столь разорительную статью, как мобильная связь, а куда деваться — положение обязывало).

— Обедать будем в «Амфоре»? Тогда я бронирую столик на четверых.

Ирина согласно кивнула и сняла телефонную трубку. Глеб тоже должен был разделить ее триумф…

Обед пролетел в приятных воспоминаниях. Услышав о событиях утра в изложении Ирины и Никиты, Глеб только покачал головой, но немного погодя тоже развеселился и заявил:

— Да уж, а считается, что только блатная речь может звучать «круто»… Кстати, а знаете, как будет звучать на научном языке пословица «Смех без причины — признак дурачины»? — Он сделал паузу, окинул всех хитрым взглядом и выдал: — Индетерминированное судорожное сокращение диафрагмы с короткими выдохами через рот является неотъемлемым атрибутом человека с неадекватным восприятием окружающей действительности.

Все перестали есть, пытаясь продраться через все это скопище наукообразных терминов, затем Ирина прыснула:

— Да уж, Никита, представляешь реакцию Павла Яковлевича на такое выражение?

И зал ресторана задрожал от хохота.

Когда они вернулась в офис, в приемной ее ждали четверо милиционеров. Никита сразу подобрался и потянулся за мобильником, а Ирина замедлила шаг, лихорадочно припоминая, что же такого им могли поставить в вину. Или Павел Яковлевич опомнился и нажал на все педали?! Но Танечка разрядила ситуацию.

— Ирина Борисовна, это к вам… По поводу мебели.