Это было трудно и обошлось недешево, но задача была решена. Ошибки прошлого не будут повторяться. Наука, логика и здравомыслие одержали верх.

Однако британское правительство, к величайшему изумлению и огорчению врачей и ученых, не стало внедрять ни дезинфицирующее средство, ни анализ крови. Когда дошло до применения дезинфицирующего средства в больницах, правительство поставило столько всяких условий, что компании DuPont разрешили провести всего одно испытание (успешное). Затем тот же научно-консультативный комитет, который порекомендовал средство, сообщил компании DuPont, что Государственная служба здравоохранения Великобритании не будет его применять – не будет, и все: кто станет трудиться ради дополнительного обеззараживания, раз все равно неизвестно, насколько распространены прионы в популяции? А что касается анализа крови, то когда Коллинж попытался испытать его на 20 000 британских и 20 000 американских пробах крови за 750 000 фунтов, правительство отказало ему в финансировании. В 2014 году на заседании Комитета по науке и технике при Палате общин Салли Дэвис, главный санитарный инспектор Великобритании, сказала, что «у правительства ограниченный бюджет на здравоохранение, медицину и исследования в этой области», и добавила, что оно и так «выделило много денег на это направление исследования прионов, особенно самому профессору Коллинжу».

Коллинж был огорошен. Правительство потратило более десяти миллионов фунтов именно на разработку методов выявления и уничтожения прионов, смертельных и невероятно стойких патогенов, по сравнению с которыми любые вирусы и бактерии смотрелись просто жалко, а как только это удалось, похоронило все результаты.

Так же обескуражены были его коллеги-эксперты. Многие выступили перед палатой общин в защиту Коллинжа. Анализ крови – «логичный следующий шаг», сказал Марк Тернер, директор Шотландской государственной службы переливания крови. У этих методов «очень широкий диапазон применения», вторил ему Роланд Салмон, председатель Британского консультативного комитета по опасным патогенам. Очевидно, теперь следует «обследовать население Великобритании при помощи предлагаемого анализа, чтобы понять, какова на самом деле распространенность прионной инфекции в крови», настаивала Лорна Уильямсон, директор по научным исследованиям Группы по исследованиям и переливанию крови при Национальной службе здравоохранения.

Когда читаешь соответствующие документы, от гнева просто кровь вскипает9. Комитет по науке и технике заявил, что поведение правительства «неприемлемо», и заключил: «В настоящее время нам неизвестно, сколько человек заражено прионами и каковы могут быть последствия… необходимо как можно скорее развеять эту неопределенность».

Затем вышла статья Коллинжа о болезни Альцгеймера. Чтобы избежать паники, Коллинж заранее рассказал в министерстве здравоохранения о своих открытиях. Он снова подчеркнул, как его заботит опасность прионов, и отметил, что многие эксперты полагают, что у его восьми пациентов с болезнью Крейтцфельдта – Якоба впоследствии должна была начаться и болезнь Альцгеймера. Так что дело уже отнюдь не только в болезни Крейтцфельдта – Якоба.

Однако все та же Салли Дэвис, главный санитарный инспектор Великобритании, не стала рассматривать вопрос по существу, а высмеяла исследование. Она почему-то сочла возможным пренебречь интересами журнала Nature и, нарушив все возможные правила рабочей этики, рассказала об исследовании Ричарду Хортону, редактору конкурирующего журнала Lancet. Салли Дэвис попросила Хортона придумать, как опровергнуть результаты. Тогда Lancet опубликовал редакционную статью с резкой критикой данных Коллинжа10. Странный поступок, если учесть, что в Nature статью уже рассмотрели и отрецензировали, а Коллинж заранее разъяснил, каковы недостатки исследования и как к ним нужно относиться. После чего Дэвис заявила прессе: «Могу вас заверить, что у Национальной службы здравоохранения налажены очень строгие процедуры, минимизирующие риск заражения через хирургическое оборудование, и пациенты прекрасно защищены»11. Формально, конечно, так и есть, если только речь не идет о прионах.

По мнению журнала Lancet, главный недостаток исследования Коллинжа – отсутствие окончательных доказательств, что прионы передаются от человека к человеку. Однако Коллинж решительно возражает:

– В нашей статье и не ставилась цель доказать, что прионы так передаются, – говорит он. – Сами понимаете, в биологии очень трудно что-то доказать. Скорее это похоже на споры двадцатилетней давности: «А вы можете доказать, что вариант болезни Крейтцфельдта – Якоба вызывается губкообразной энцефалопатией крупного рогатого скота?» Никто же не будет вводить детям прионы коровьего бешенства и смотреть, заболеют ли они болезнью Крейтцфельдта – Якоба, но иначе этого не докажешь. Так что нам так и придется довольствоваться набором данных. И доходишь до точки, когда все, казалось бы, очевидно, а вся эта гора литературы подтверждает, что обсеменение тканей белками, несомненно, происходит и при болезни Альцгеймера.

Заголовки в прессе были так себе (в Daily Mirror, как мы уже знаем, «Можно ли заразиться болезнью Альцгеймера у зубного?», а в Independent – «Болезнь Альцгеймера может оказаться заразной инфекцией»), но сами статьи освещали проблему совершенно точно. Коллинж часами объяснял репортерам, что говорится в его работе, и в целом был доволен тем, что они рассказывали публике. В редакторской статье в Lancet к его словам придирались гораздо сильнее, чем в газетах. Свою находку он называет «сдвигом парадигмы», а рецензенты заявили, что «до подлинного сдвига парадигмы еще очень далеко».

Оправдана ли здесь пышная терминология Куна?

– Это совершенно новый взгляд на болезнь! – подчеркнул Коллинж. – Мы привыкли считать, что болезнь Альцгеймера – загадочный спонтанный процесс, вызываемый, вероятно, генетическими изменениями. Но теперь – если подумать, что в мозге формируются и распространяются белковые семена, которые в определенных условиях могут передаваться при медицинском вмешательстве… – Он умолк и поднял брови, глядя на меня. – С точки зрения большинства это и правда сдвиг в представлениях.

И я при всем своем врожденном скептицизме невольно согласился с ним.

Если принять парадигму прионов, это будет иметь далеко идущие последствия. «Гипотеза передаваемости» болезни Альцгеймера уже сейчас вынуждает больницы по всему миру тратить очень много сил и средств на пересмотр своих правил, и некоторые уже пошли на практические меры: ученые из Центра контроля и профилактики заболеваний в Атланте, штат Джорджия, помогают патологоанатомам проверять архивные данные о посмертных исследованиях тканей мозга в поисках признаков амилоидных семян, и то же самое делают в парижской больнице Питье-Сальпетриер, а также в Австрии, Швейцарии и Японии. Пока получены лишь косвенные данные. В марте 2016 года Пьерлуиджи Никотера из Центра нейрогенеративных заболеваний в Бонне сказал в интервью Элисон Эбботт из Nature: «Нам нельзя забывать, что нет никаких убедительных данных, что семена амилоида могут передавать болезнь или что амилоид распространяется в тканях мозга так же, как прионы». Однако не все настроены столь скептически. «По моему мнению, все прионы следует считать опасными, пока не доказано обратное», – сказал Адриано Агуцци из Университетской больницы в Цюрихе12. Я склоняюсь ко второй точке зрения, поскольку согласен со знаменитым афоризмом Карла Сагана: отсутствие доказательств не есть доказательство отсутствия. Разумеется, пройдут годы, прежде чем мы узнаем, какую роль и в какой степени играют прионы в болезни Альцгеймера, однако, если мы отмахнемся от тревожной гипотезы, это не поможет ни больным, ни обществу оценить всю сложность этого заурядного на первый взгляд заболевания. А к середине XXI века, когда метод лечения будет уже не просто нужен, а жизненно необходим, нам придется тщательно проверить весь список, сверху донизу.