Товарища Тито я до Второй мировой войны не знал лично. Он был известен мне лишь заочно как работник Коминтерна. Но я ведь был далек от Коминтерна. Как-то после войны в разговоре со мной Мануильский[122] хорошо отзывался о Тито, он его близко знал. Я услышал по-настоящему о Броз Тито, когда загремела слава о партизанах Югославии, которые повели активную борьбу против гитлеровцев. Регулярно появлялись соответствующие сообщения в нашей печати. В них давалась высокая оценка партизанам и действиям Тито. Полагаю, что на меня не обидится ни одна коммунистическая партия в мире, если скажу, что самое сильное всенародное движение партизан возникло на раннем этапе войны именно в Югославии. Первенство и массовость югославского партизанского движения неоспоримы. Следует отдать должное югославскому народу и его компартии.

Я познакомился с Тито уже после войны, когда он посещал Москву[123]. Сталин тоже много говорил о Тито, и только хорошее. Тито произвел на него сильное впечатление, и он отдавал должное Тито как крупному организатору партизанского движения. В Киев как-то позвонил Сталин и сказал, что в СССР гостит Тито с товарищами Карделем, Джиласом и другими: «Они возвращаются к себе на родину, поездом следуют через Киев, организуйте им хорошую встречу, поухаживайте за ними и расположите Тито к себе». – «Все будет сделано», – отвечаю. Мы проявили русское и украинское гостеприимство. Разместили гостей, правда, неважно, у нас тогда еще не было восстановлено порушенное войной хозяйство. Но сделали все, что могли, и они остались довольны.

Тито захотел поехать в колхоз. Хотя колхозы тоже были еще бедными и показать нам особенно было нечего, Тито и там остался доволен. Потом мы пригласили их в оперу. Тито чувствовал себя там размягченно, вел теплую беседу, восхищался хорошей игрой актеров и их голосами. Не скрою, что мы тогда все мерили на свой аршин и считали, что на каком-то этапе произойдет объединение всех стран в мировой Союз советских республик. Поэтому нам особенно хотелось показать Тито успехи Советской Украины. Продемонстрировать, что Югославия только выиграет от объединения усилий с нами. В ходе этих контактов Тито понравился мне: живой и простой человек. И Кардель тоже понравился. Сейчас мы даем другую оценку Джиласу, но тогда и он произвел очень хорошее впечатление не только на нас, но и на Сталина: умный, подвижный человек с чувством юмора. Помню, как в театре, во время антракта, он рассказывал всякие анекдоты. Например: «В одном городе тяжело жили корова, собака и осел. Они решили перебраться в горы, поселились в пещере. Спустя какое-то время заскучали. Хоть они в городе и голодали, но их тянуло посмотреть, что же там делается? Погадали и решили послать собаку, у нее ноги хорошие, ей легко добежать. Собака быстро вернулась. Ее спрашивают: “Ну, что там делается?” – Она отвечает: “Плохо, но жить можно. Правда, я опять сбежала. Как же я, собака, могу жить в городе, если там запрещено гавкать?” Опять они втроем бродили в горах. Спустя какое-то время решили послать на разведку корову. Она не гавкает, может, ей понравится жить в городе? Через небольшое время корова вернулась. “Ну как?” – “Невозможно жить. Как только пришла в город, все бросились на меня, хватают за вымя, сосут, тянут и никто не кормит. Еле-еле я удрала, чуть все соски не оторвали”. Через еще какое-то время послали в город осла. Потом прибежал он назад. “Ну как?” – “Невозможно жить. Пришел я в город, а там выборы, хотели меня избрать в парламент. Еле удрал”».

Тут Тито посмотрел строго на Джиласа и говорит: «Ты что же рассказываешь такие анекдоты? Что же, мы в парламент ослов выбираем?» Он тоже сказал это в шутку, и все дружно смеялись. Нам анекдот понравился. Думаю, что Джилас сам его сочинил. Я рассказал эту историю, чтобы показать, какая сложилась у нас непринужденная обстановка. Когда я приехал в Москву, то рассказал обо всем Сталину. Сталин остался очень доволен тем, что на Тито Украина произвела хорошее впечатление. Он был уверен, что у Югославии с Советским Союзом сложатся братские отношения. Однако спустя некоторое время была разослана членам Политбюро информация о Югославии. Наш посол, философ, академик Юдин[124] подробно расписывал какое-то заседание Политбюро ЦК компартии Югославии, на котором отпускали всяческие остроты в адрес СССР, наших офицеров и наших инженеров, которые были посланы в Югославию для оказания ей помощи[125]. Выражения приводились очень неуважительные, даже оскорбительные. Документ был довольно большим и весь состоял из таких реплик и замечаний. Потом стали поступать из Белграда новые донесения. В них давались характеристики разным людям и описывались различные точки зрения, но одной направленности – против СССР. Там поносили советских граждан, издевались над нами, считали недостаточно культурными, какими-то полудикарями, азиатами, а в это слово вкладывался определенный смысл: нам противопоставлялись югославы как европейцы, люди западной, более высокой культуры.