– А чего тогда в библиотеку ходишь? – смеялся Жмуркин.

– Ты вот, Жмуркин, на кладбище любишь ходить – это значит, что ты мертвец?

Жмуркин замолчал и влез в коляску. Витька за руль не сел. Генка пожал плечами, занял водительское место, и ребята отправились на улицу Победителей.

На улице Победителей их ждал сюрприз.

– Ни фига себе! – сказал Витька. – А где же танк?

Постамент был пуст. На камне остались лишь следы от гусениц и мусор.

– Сперли… – восхищенно прошептал Жмуркин. – Во дают! Даже танк сперли! Я же говорил – надо дежурить!

– Зачем им танк? – удивился Витька. – Танк ведь в металлолом не сдашь.

– Может, они его продать решили? – предположил Жмуркин. – Починить и продать вооруженным силам Народной Республики Зимбабве! Надо было все-таки сторожить! В нашей стране все тащат, что плохо лежит. Или плохо на постаменте стоит. Даже танки тащат…

– Погодите-ка, – Генка заехал к памятнику с правого борта. – Тут другое…

Танк не сперли. Танк просто скатился. Съехал на землю, подмял под себя заднюю часть ограды и затормозил, наехав на толстую рябину.

– Он просто скатился, – указал пальцем Генка. – А со стороны улицы кажется, что танк исчез.

– Как он скатился-то? – спросил Жмуркин. – Сам по себе, что ли? Пятьдесят лет не скатывался, а сейчас взял и скатился?

– Он не сам, – Генка показал на камень.

Плиты с надписью «Героям, стоявшим насмерть» больше не было. Вместо нее в камне зияли черные дыры. Камень вокруг них растрескался, и дыры были похожи на два черных глаза.

Генка подошел к постаменту, сунул руку в дырку от крепления плиты, пощупал.

– Глубоко, – сказал он. – Они к плите прицепили трос – и дернули. Плита мощно была прикреплена, камень дрогнул, танк скатился. Вот и все.

– Я же говорил, надо дежурить, – проворчал Жмуркин.

– Да что бы ты сделал? – безнадежно спросил Генка. – Эти ребята приехали по меньшей мере на грузовике – по-другому плиту не выдернуть и не увезти. А если грузовик, то, значит, приезжали взрослые. И если бы мы тут были, в лучшем случае по шее получили бы. В худшем – нас бы в танке так и замуровали.

– Да уж… – Витька направился к памятнику. – Что делать-то теперь будем?

– Может, в милицию сходим? – предложил Жмуркин.

Витька и Генка скептически захихикали.

– Вы – правовые нигилисты! – возмутился Жмуркин. – Вы не верите в закон! Из-за таких, как вы, наша страна не может построить правовое общество!

Витька и Генка засмеялись громче. Генка залез на камень, Витька залез на танк. Жмуркин стоял между ними.

– Я говорю не про плиту с надписью, я говорю про танк, – Витька похлопал рукой по рябине. – Как танк назад втаскивать будем?

– Лебедкой! – засмеялся уже и Жмуркин. – Ты, Генка, все лебедкой привык затаскивать, давай и танк лебедкой затаскивай. Или рычагом! Ты же любишь рычаг!

Генка улегся на камень.

– Можно позвать кучу народа и дернуть, – говорил Генка. – Но я даже не знаю, сколько людей придется позвать, посчитать надо. Легковушку толкают три человека. «Т-34» весит тридцать две тонны. Умножаем тридцать две на три, девяносто шесть, для ровного счета сто, ну, пусть сто десять. Если учесть, что придется втаскивать на подъем, то нужно… Ну, я думаю, надо в полтора раза больше, то есть человек сто пятьдесят. Сто пятьдесят человек. Крепкий трос. Дружные усилия.

– Столько народу не набрать, – сказал Жмуркин. – А даже если и наберем – все это опасно. А вдруг трос лопнет? Народу побьет кучу. Ты, Генка, сам сможешь танк затащить? В одиночку?

Генка задумался и думал минуты четыре, похлопывая ладонями по каменному постаменту.

– Я могу втащить танк и в одиночку, – ответил Генка. – Есть такой способ.

– В одиночку не втащить, – покачал головой Витька. – Никак… Исключено.

– Можно, – возразил Генка. – Это можно.

– Например?

– Ты знаешь, что при нагреве вещества расширяются?

– Знаю… – ответил Витька.

– Во время войны, кстати, такая серьезная проблема была, – Генка кинул в Витьку камешком. – Стволы наших автоматов «ППШ»[50] слишком быстро перегревались, и пули просто выскакивали на землю. А если хорошенько нагреть метровую металлическую штангу, она увеличится в длину на пять сантиметров. Нагреваешь штангу, закрепляешь, остужаешь. Танк сдвигается на пять сантиметров, главное, гусеницы хорошенько смазать. При определенном терпении можно уволочь этот танк куда угодно. Только это будет очень долго и очень муторно.

– То ты рабов собираешься пригнать, то какие-то железяки нагреваешь. Мы не в Древнем Египте, – сказал Жмуркин, – Генка, придумай что-нибудь посовременнее. Моторы, приводы, тракторы, что там еще есть в арсенале…

– Где я тебе трактор найду? – спросил Генка. – У меня только мотоцикл.

– Обидно, – сказал Жмуркин. – Танк восстановили, покрасили, звезды нарисовали, ограду поставили, осталось только имена бойцов написать. Даже зеленые кустарники – и те высадили. А тут танк скатился!

– А вдруг они его специально скатили? – Витька подошел к танку. – Может, это не металлоискатели, может, это вандалы?

– Это скоты, – подытожил Генка. – Просто скоты…

Генка развернулся и поплелся к мотоциклу.

Жмуркин пнул дверь и вошел на кухню. Витька завтракал оладьями. Макал один край оладьи в сметану, другой в вишневое варенье, затем накалывал вилкой и отправлял в рот.

На Жмуркина Витька особого внимания не обратил, наглые приходы Жмуркина были обычны, Витька к ним уже привык.

Жмуркин нервничал и выглядел плохо – круги под глазами, трясущиеся руки. Цветом же лица Жмуркин напоминал выцветшие джинсы.

– Чего? – спросил Витька. – Только не говори, что тебя опять посетила Коммерческая Муза!

Жмуркин издал нечленораздельный звук.

– Я всю ночь думал, как нам загнать танк обратно. – Жмуркин хищно понюхал воздух, схватил оладью, булькнул ее в сметану и целиком затолкал в рот.

– Ну?

– И ни фига не придумал, – Жмуркин схватил следующую оладью. – Ни фига. А ты?

– Я тоже. Это тот случай, когда мы бессильны. Танк не закатить. Пойдем к Генке, может, он чего намозговал?

– Да что он может придумать, – Жмуркин собрал несколько оладий и завернул их в газету. – Надрессировать десять тысяч мышей, впрячь их в танк… Убого. Идем в гараж, а то я у тебя все оладьи слопаю.