— Я его знаю. Это Марк Ноубл, один из врачей-интернов, — сказала Шарон.

Риццоли достала блокнот и записала имя.

Дверь снова распахнулась, и вышли две женщины, обе в белых халатах.

— Это Вероника Там, — сказала старшая медсестра, показывая на ту, что была пониже ростом. — Она работает в пятом западном. У нее был перерыв, когда прошел сигнал.

— А вторая женщина?

— Я не знаю. Ее лицо плохо видно.

Риццоли записала:

«10:48, камера у лестницы: Вероника Там, медсестра, 5 Западный. Неизвестная женщина, черные волосы, белый халат».

Всего из двери лестницы вышли семь человек. Медсестры узнали пятерых. До сих пор, по подсчетам Риццоли, тридцать один человек прибыл лифтом или по лестнице. К этому числу стоило прибавить персонал, уже дежуривший на этаже, и получалось не менее сорока человек, которые в момент ЧП оказались в пятом западном корпусе.

— А теперь наблюдайте за поведением каждого во время и после отбоя, — сказал Мур. — Теперь уже никто не торопится. Может, вы узнаете еще некоторые лица и назовете имена. — Он промотал пленку вперед. Внизу в кадре таймер отсчитал восемь минут. Тревогу еще не отменяли, но персонал, помощь которого не требовалась, начал покидать отделение. Камера показывала их только со спины, пока они шли к лестнице. Первыми были двое студентов-медиков, за ними следом чуть позже прошел неопознанный мужчина. После долгой паузы Мур промотал пленку вперед. Группа из четырех мужчин прошла к лестнице. Таймер показывал время 11:14. К этому моменту сигнал официально был снят, и Герман Гвадовски объявлен умершим.

Мур переставил пленки. И вновь они наблюдали за лифтом.

К тому времени, как были отсмотрены все записи, Риццоли исписала три страницы в блокноте, фиксируя количество медиков, прибывших по сигналу. Тринадцать мужчин и семнадцать женщин. Теперь Риццоли подсчитывала, сколько человек было замечено после того, как сигнал был отменен.

Цифры не сходились.

Наконец Мур нажал на кнопку СТОП, и экран погас. Они смотрела записи больше часа, и обе медсестры выглядели не лучшим образом.

Прервав молчание, Риццоли задала вопрос, и ее голос, казалось, еще больше напугал обеих.

— В вашу смену в пятом западном корпусе дежурят мужчины?

Старшая медсестра недоуменно смотрела на Риццоли. Ее удивило, что в зал проник еще один полицейский, а она этого даже не заметила.

— Есть один медбрат, но он заступает на дежурство в три часа. В дневную смену никого из мужчин нет.

— Значит, в момент сигнала никто из мужчин не работал в пятом западном крыле?

— Возможно, на этаже и был кто-то из хирургов. Но медбратьев точно не было.

— А кто именно из хирургов? Вы не помните?

— Они все время приходят и уходят, делают обходы. Я не слежу за ними. У нас своей работы хватает. — Медсестра посмотрела на Мура. — Нам действительно пора возвращаться на свой этаж.

Мур кивнул.

— Можете идти. Спасибо вам.

Риццоли дождалась, пока медсестры покинут зал. Потом обратилась к Муру:

— Хирург был на этаже еще до того, как был подан сигнал. Вы так не считаете?

Мур поднялся и подошел к видеомагнитофону. Она видела, что он злится, судя по тому, как резко он извлек одну кассету и вставил другую.

— Тринадцать мужчин прибыли в пятый западный корпус. И четырнадцать ушли. Один лишний. Он находился там все это время.

Мур нажал на кнопку воспроизведения записи. Двинулась пленка с камеры наблюдения за лестницей.

— Черт возьми, Мур. Кроу отвечал за безопасность. А теперь мы потеряли единственного свидетеля.

Он молчал, уставившись на экран, где появлялись и исчезали ставшие уже знакомыми фигуры.

— Этот неизвестный проходит сквозь стены, — сказала Риццоли. — Он как будто прячется в воздухе. На этаже работают девять медсестер, и никто его не заметил. А ведь он был там все это время, черт бы его побрал.

— Это одна версия.

— Но как он подобрался к полицейскому? Как полицейский дал себя уговорить покинуть пост? Пошел в эту раздаточную?

— Должно быть, это был человек, ему знакомый. Или кто-то, не вызывавший подозрений.

Впрочем, в пылу общей спешки, когда все кругом бросились спасать жизнь больного, могло показаться естественным, что работник больницы обратился к постовому, который дежурил в коридоре. Скажем, попросил его помочь принести что-то из раздаточной.

Мур нажал на ПАУЗУ.

— Вот, — тихо произнес он. — Думаю, это он.

Риццоли уставилась на экран. Перед ней был одинокий мужчина, который возвращался к лестнице уже после сигнала. Они видели только его спину. На нем были белый халат и шапочка. Из-под нее выглядывала полоска коротко стриженных русых волос. Он был худощавого телосложения, не слишком широкоплечий, а походкой напоминал ходячий вопросительный знак.

— Это единственное место, где мы видим его, — сказал Мур. — Я не заметил его среди тех, кто выходил из лифта. И не видел, как он выходил из двери, ведущей на лестницу. Но он уходит именно этим путем. Видите, как он толкает дверь бедром, не прикасаясь к ней руками? Бьюсь об заклад, он нигде не оставил своих отпечатков. Он слишком осторожен. И заметили, как он сутулится? Словно знает, что его снимает камера. И что мы обязательно увидим его.

— Его кто-нибудь опознал? — спросила Риццоли.

— Нет, ни одна из медсестер не смогла назвать его имени.

— Черт, он же был на их этаже.

— Как и многие другие. Все были заняты спасением Германа Гвадовски. Все, кроме него.

Риццоли подошла к экрану, вцепившись взглядом в одинокую фигуру, вырисовывающуюся в проеме белого коридора. Хотя она и не видела его лица, но у нее возникло ощущение, будто она заглядывает в глаза чудовищу.

«Так ты и есть Хирург?»

— Никто не помнит, что видел его, — сказал Мур. — Никто не помнит, что ехал с ним в лифте. И тем не менее вот он. Призрак, который появляется и исчезает, словно по волшебству.

— Он ушел через восемь минут после сигнала, — заметила Риццоли, посмотрев на время в кадре. — Прямо перед ним вышли два студента.

— Да, я уже говорил с ними. Им нужно было успеть на лекцию к одиннадцати. Поэтому они так рано ушли с этажа. Они не обратили внимания на человека, который шел за ними к лестнице.

— Выходит, у нас опять ни одного свидетеля.

— Только эта камера.

Она снова уставилась на таймер. Восемь минут он пробыл на этаже. Восемь минут — это много. Она попыталась воспроизвести хронологию событий. Подойти к полицейскому — десять секунд. Уговорить его пройти по коридору в раздаточную — тридцать секунд. Перерезать ему горло — десять секунд. Выйти, закрыть дверь, зайти в палату к Нине Пейтон — пятнадцать секунд. Зарезать вторую жертву, выйти — тридцать секунд. На все это примерно две минуты, не больше. Остается целых шесть минут. На что он использовал это время? Чтобы помыться? Было много крови; вполне возможно, он забрызгал одежду.