Ключом он овладел, но никак не удавалось вставить его в скважину замка. К тому же он спешил, нервничал, и от этого получалось ещё хуже. Потом Михаил понял, что в тамбуре он не один. В самом углу, вжавшись в холодный металл и прикусив от ужаса руку, сидела Люба, чей товар так пригодился Силину. Отодвинув в сторону тележку, Нумизмат подошёл, склонился и бросил женщине ключи.

— Открой, — велел он, разводя в стороны кисти рук. Та машинально подняла связку и замерла, с прежним ужасом глядя на Михаила.

— Открывай, говорю! — заорал Силин и для острастки сильно пнул женщину в живот. Лишь тогда она поняла, чего хочет этот жуткий человек. У неё тоже тряслись руки, она не сразу нашла нужный ключ, но с третьей попытки Люба попала в замочную скважину.

Избавившись от наручников, Нумизмат спросил ошалевшую торговку:

— Где менты едут?

— В э-этом в-вагоне… — еле выдавила она.

Силин подобрал оружие и, ни секунды не раздумывая, бросился в вагон. Где-то там, в сумке, осталась чёрная тетрадь, последняя его связь с коллекцией, последняя радость в этой жизни.

Уже двигаясь по вагону, он снял пистолет с предохранителя, передёрнул затвор. Самоуверенный Серёга и этого не соизволил сделать. Вид Нумизмата с пистолетом в поднятой руке был настолько страшен, что мирно шествовавшая навстречу по коридору вагона женщина взвизгнула и кинулась в первое попавшееся купе. Пройдя в противоположный конец вагона, Михаил по ошибке рванул дверь самого обычного купе с пассажирами, заставив тех надолго оцепенеть от ужаса. Оставив дверь открытой, Силин подошёл к соседнему купе, открыл дверь и увидел подбритый затылок под милицейской фуражкой. Именно в эту точку он и вогнал две пули.

Виктор не успел дослушать свой последний в жизни нагоняй. Тело его бросило вперёд, на стол, и Силин увидел ещё одного милиционера, с офицерскими погонами. Лишь на мгновение они встретились взглядами, затем Михаил выстрелил в переносицу капитана.

Отбросив тело сержанта в сторону, Нумизмат сразу увидел свою сумку. Лихорадочно расстегнув молнии, Силин убедился, что чёрная тетрадь на месте, затем обшарил тело сержанта и экспроприировал его пистолет и запасную обойму. Куртку он надевал уже на ходу, по дороге в тамбур. Там он первым делом открыл дверь, осмотрелся, переждал, пока неторопливо трюхающий поезд проползёт через небольшой мостик, рванул рычаг стоп-крана и прыгнул на насыпь…

Когда через десять минут в вагон номер тринадцать ворвались люди в камуфляже и с чёрными масками на лицах, Силин был уже далеко.

Трехсуточные поиски милиции вокруг Перми не дали ничего. Силин как сквозь землю провалился, хотя то, как он катился вниз по насыпи, видела половина пассажиров поезда. Областное руководство в лице губернатора, начальника УВД и прокурора, собравшись по этому поводу, щедро крыло матом и железногорских коллег, и родную транспортную милицию.

— Ехал бы себе этот маньяк спокойно мимо, так нет, надо было

обязательно его здесь, у нас, упустить! — бушевал губернатор. — Сколько у него трупов сейчас на счёту?

— Тринадцать, и ещё один парень вряд ли выживет. До самого мозга ему пропорол глаз!

— Здорово! — восхитился глава администрации области. — А сколько ещё ждать?

Генерал только пожал плечами:

— Это как повезёт.

— Спасибо за надежду, — хмыкнул губернатор. — Надо сделать передачу по радио и телевидению. Подключить к прочёсыванию солдат. А ты что молчишь? — обратился он к прокурору.

— Да нет, все правильно, — тот почесал затылок. — Только, по мне, лучше бы он катился куда хочет, а то ещё действительно делов наделает.

— Молодцы, достойные стражи порядка! — деланно восхитился его первый чиновник губернии. — Поставьте всех на уши, но чтобы этого террориста нашли! Живого или мёртвого…

А Силин пробирался по пермской тайге. Шёл он строго на запад, конечной целью была Москва. Населённые пункты обходил стороной, зная, что там его ждут. За это время он оброс густой щетиной, до невозможности перепачкался грязью, сильно исхудал. Последний раз он ел в привокзальном буфете, перед тем как сесть в поезд. Но голод был не единственным мучением для Нумизмата. Шли дожди, а кепку свою он в спешке оставил в купе милиционеров. Подобрав у железной дороги выброшенный пакет с рекламой «Мальборо», Михаил соорудил из него что-то вроде косынки. Выглядело это и смешно, и странно, но он не на танцы спешил — главное, что голова оставалась сухой.

Особенно сильно ему доставалось по ночам. Спичек у него не было, приходилось обходиться без костра, было и жутко, и дико холодно. Силин никогда не увлекался туризмом или рыбалкой, последний раз на природу он выезжал ещё с отцом, на ночную охоту на щук с острогой. Спустя трое суток Нумизмат просто возненавидел тайгу. Хорошо ещё, что не было комаров, ночные заморозки избавили Силина от этой пытки. На ночь он наламывал лапника и устраивался под деревом, сначала сидя, опершись спиной о ствол. А когда затекала поясница, то ложился, всем организмом чувствуя проникающий снизу стылый холод. Сном это назвать было нельзя — не то обморок, не то полубред. До изнеможения измотавшийся за день, он временами проваливался в чёрную яму беспамятства, но потом холод будил его, а светящиеся стрелки часов беспощадно твердили о том, что до рассвета ещё далеко.

Так, вконец измучившись и дойдя до предела физических сил, на третий день скитаний Силин вышел на небольшую деревушку. Несколько минут он наблюдал за двумя десятками домов, вытянувшихся в одну улицу, но не обнаружил никаких признаков жизни. В окнах изб не горел свет, не ходили по улице люди, не было слышно собачьего лая или мычания коров. Все это было странно, но разгадывать загадки у Нумизмата не имелось ни желания, ни сил.

Перебежками он пробрался к самому близкому к лесу строению — небольшой почерневшей от времени баньки. Открывая дверь, Силин ждал, что на скрип петель отзовётся истошным лаем собака, но только шум ветра да плеск небольшой речушки нарушали вечернюю тишину.

Тогда Михаил шагнул за порог и на ощупь начал осваиваться в своём новом жилище. Баню давно не топили, но въевшийся в дерево запах дыма и прелого дерева создавали ощущение комфорта и ностальгии по прошлому. Силину даже припомнилось детство, как он ходил с отцом по выходным дням в городскую баню. Но главное, здесь было гораздо теплее, чем под дырявым пологом лесных елей.

В этот раз Силин спал до самого рассвета, и хотя по зорьке опять замёрз, но чувствовал себя гораздо лучше, посвежевшим, хотя и по-прежнему зверски голодным.

Поразмыслив, Нумизмат решил, что утро лучшее время, чтобы сходить на разведку в странную деревню. Уже через пять минут он понял, что деревня мертва. Большинство домов стояли заколоченные, на первом же столбе за околицей безнадёжно свисали оборванные электрические провода. Уже не таясь,

Нумизмат прошёлся по центральной улице и остановился около большого дома — типичной избы-пятистенки. Ставни в доме были открыты, сам он выглядел более ухоженным, чем все остальные, и, толкнув калитку, Силин прошёл за ограду. Все тут было сделано добротно, с толком и на века: сараи, большой сеновал, солидная собачья будка. Михаилу показалось, что сейчас из неё с гулким лаем выскочит громадный пёс, но цепь, уходившая в тёмное отверстие будки, даже не дрогнула.