думать. Получалось примерно так же, как и спать, то есть никак. Наверное, он слишком часто вздыхал, хотя и не замечал за собой подобного, потому что за тонкой перегородкой зашевелился Юдай. Он как раз спал прекрасно, и Хизаши это позабавило. Сразу видно, у кого из них совесть чиста.

– Ты что-то скрываешь, Мацумото, – вдруг негромко произнес Юдай, и Хизаши даже на миг почудился его строгий профиль за расписной бумажной стенкой, но, конечно же, это было иллюзией. – И я узнаю, что именно.

– Чтобы судить меня?

– Чтобы тебя судили другие. У меня пока нет таких прав.

– Все равно спа… спасибо, – сказал Хизаши, кашлянув на середине слова, оказавшегося слишком соленым на вкус. – Что не сделал этого сразу.

– Ты стал слишком часто благодарить, – хмуро бросил Юдай. – Это напрягает.

– Ну уж извини, – огрызнулся Хизаши, но не сдержал улыбки. Кто бы сказал ему три года назад, что он будет не только благодарить человека, но и не испытывать по этому поводу злости. Напротив, стало будто бы легче дышать.

Сон подступил незаметно, воспользовавшись моментом, и, пока оба юноши спали, наступила ночь. Хизаши проснулся, когда уже совсем стемнело. Заглянул за ширму – Юдай лежал на спине, идеально ровный, с расслабленным, таким непривычно гладким без морщинки между бровями лицом, что Хизаши невольно стал двигаться еще тише. На носочках вышел на крыльцо, обулся и, отойдя от павильона, посмотрел в безоблачное небо.

Кёкан казалась идеальным местом, где два мира существуют в гармонии. Здесь даже пахло как-то по-особенному, и магия разливалась в чистом воздухе – черпай не хочу. Может, поэтому Хизаши тянуло на улицу, несмотря на зимнюю прохладу. Он отошел от павильона и остановился на самой высокой точке горбатого мостика, перекинутого через декоративный пруд. В прозрачной воде отражались зеленые огоньки природных духов. Из-за облака выглянула луна, и на зеркальной глади откуда ни возьмись появились крупные бутоны лотосов и, несмотря на неподходящий сезон, раскрылись навстречу серебристому свету. Розовые сердцевины цветов испускали холодное завораживающее сияние. Хизаши наклонился через перила и всмотрелся в нечеткое отражение – красивый юноша в серой юкате, с распущенными, достающими до пояса волосами, вот только в воде его правый глаз ярко сверкал жидким золотом, а пряди шевелились, точно потревоженные змеи, и даже оттенок можно было разобрать – припыленно зеленый, совсем не человеческий. Ночь всегда приоткрывала любые завесы, так и Хизаши под светом луны больше походил на себя настоящего, нежели под светом солнца. Знать бы только, какой он теперь настоящий?

Хизаши с досадой отвернулся и встретился взглядом с хитрыми лисьими глазами.

– Вода в этом пруду показывает истину. – Узкая морда принадлежала зверю, а речь, что выходила из раскрывающейся зубастой пасти, была человеческой. – Но вижу, тебе она не по нраву, названный Мацумото Хизаши, змей-из-под-сосны.

– Я не собираюсь играть в твои игры, – ответил Хизаши, и лиса, парящая над перилами, подпрыгнула и вмиг оказалась с другой от него стороны.

– Не стоило тебя пускать, – посетовала она. – Арата хороший, ему не надо с тобой видеться. Ты мне не нравишься, змей-из-под-сосны.

– Не называй меня так.

– Но ты же не Мацумото и не Хизаши, – удивилась лиса и, не иначе как от этого, перекинулась девушкой, мягко опустившись на перила, да так изящно, что не потревожила ни единой складочки на кимоно. – Как же тебя тогда называть?

Имя вспыхнуло в мозгу так ярко, что стало больно, и Хизаши прижал ладонь к виску. «Ясухиро, – твердил голос в голове. – Ясухиро. Ясухиро, Ясухиро…»

– Я не знаю, кто это! – выкрикнул он и бросился обратно бегом, лишь бы ветер, засвистевший в ушах, заглушил этот голос, так похожий на голос Кенты.

Юдай сидел на террасе и хмуро вглядывался в темный сад. Появление Хизаши его не удивило, он, лишь кивнув, снова погрузился в свои мысли. Видимо, и от него сон ушел и не вернулся.

– Не стоит нам тут задерживаться, – сказал Хизаши в надежде, что не придется ничего объяснять. Так и вышло.

– Согласен. Но сначала надо узнать, как обстоят дела в Дзисин, – Учида замолчал. Хизаши уже и не ждал продолжения, как он все-таки добавил: – Мне здесь не по себе.

Хизаши ничего не ответил, но понял смысл. Обманчивы ли гармония и мир в Кёкан, им лучше не узнавать. Утром, едва рассветет, они отправятся в город и тайно разузнают последние новости. Наверняка поиски продолжаются, но прошло достаточно времени после побега Хизаши и Кенты, чтобы пошли разговорчики. Невозможно утаить такую новость, когда не только ученики, но и действующие экзорцисты частенько захаживают в местные идзакаи или в чайную-сатэн к работающим там юдзё[39]. Слухами земля полнится.

Так и просидели до первых лучей, Хизаши в полудреме, а Юдай – за полировкой нагинаты, которой тоже немало досталось. Приближение Сасаки Хизаши ощутил издалека, выпрямился, а следом уже и Учида увидел приближающуюся фигуру, смазанную сумраком едва отступившей ночи. Арата снова нес завтрак, из чего Хизаши сделал вывод, что в общем обеденном зале им не так рады, как друг пытался показать. Впрочем, не так уж это и важно.

– Мы собираемся выйти в город, – сообщил Хизаши. – Учиду не разыскивают, он будет на виду, а я постараюсь не высовываться.

Арата озабоченно прикусил губу, подумал немного и кивнул.

– Хорошо. Только я пойду с вами.

– Ты? Зачем тебе это?

«Ты же постоянно всего боялся», – едва не вырвалось у него. Хизаши чуть не подавился проглоченными словами, но лицо, кажется, его выдало.

– Глава велел сопровождать вас в поисках Куматани. Я не буду обузой, напротив, глава подсказал, чем я могу пригодиться.

Признаться, Хизаши ожидал иной помощи от школы Сопереживания. Разочарование наполнило живот холодом.

Учида Юдай поднялся, обошел его и, скрывшись в доме, вернулся уже в своей прежней одежде, за ночь волшебным образом принявшей нетронутый вид. От ткани тянуло ёкаем – Кёкан умело использовала дружбу с обакэ.

– Мацумото, Сасаки, собирайтесь, – велел Юдай. – Не думаю, что мы еще вернемся.

Мадока явно не хотел произносить этого вслух и догадывался, что Хизаши просто над ним насмехается.

– Через грязное место, вот! – выпалил он и густо зарумянился. Он всегда очень легко краснел, точнее даже багровел, стоило чему-то вывести его из равновесия. Справедливости ради, таких вещей насчитывалось немало.

– Глупости, – успокоил его Кента. – К чему каппе твои внутренности?

– И правда, ни к чему, – обрадовался Мадока и гневно покосился на Хизаши. – А вот его кишки каппа бы точно сожрал.

Этот странный разговор происходил на исходе зимы года, следующего за тем, когда их троица поступила в Дзисин, неподалеку от