Такое поведение характерно для большинства людей; как мы уже убедились, мы все себя несколько переоцениваем. Но, если внимательно изучить «послужной список» многих так называемых профессионалов, окажется, что и их успехи далеко не всегда столь впечатляющи, как они утверждают. При рассмотрении некоторых конкретных задач, в частности связанных с субъективными оценками или прогнозами, их результаты зачастую бывают хуже, чем можно было бы подумать. Так, в рамках одного исследования группе психологов-клиницистов и их помощников раздали информацию об итогах обследования пациента с повреждением головного мозга и попросили поставить диагноз. Вердикты профессиональных психологов оказались ничуть не точнее и не лучше, чем диагнозы их помощников.

«Послужной список» многих так называемых профессионалов показывает, что их успехи не всегда столь велики, как им самим кажется.

Еще хуже дело обстоит у специалистов, на которых многие из нас полагаются при принятии решений по поводу важнейших финансовых вопросов, – с аналитиками по ценным бумагам. Когда ученые проанализировали способность этих профессионалов прогнозировать прибыль компаний, результаты их деятельности оказались не просто неудовлетворительными. Выяснилось, что они еще и ухудшаются с течением времени. В 1980 году финансовые аналитики ошиблись в 30 процентах прогнозов, в 1985-м – в 52 процентах, а в 1990-м – в 65 процентах[42]. А это уже заставляет задуматься об их профессиональной пригодности.

Не более позитивную картину выявили и исследования, в рамках которых прогнозы профессионалов сравнивали с прогнозами, сделанными с применением вероятностных моделей (то есть компьютерными программами). По словам Колина Камерера, профессора Калифорнийского технологического института, который занимался этим анализом, ученые провели около ста таких исследований. Вывод Камерера был однозначным: «Прогнозы экспертов оказывались более точными крайне редко». Исследования проводились в самых разных областях деятельности: прием в высшие учебные заведения, рецидивы преступлений, медицинская диагностика и многое другое. Иногда предсказания «опытных специалистов» бывали точнее прогнозов новичков, но обойти простые статистические модели им удавалось очень редко. Камерер отмечает: «Особенно удручает тот факт, что в большинстве клинических и медицинских областей оценки экспертов ненамного точнее оценок малоопытных новичков».

По логике вещей, такие выводы должны были заставить экспертов оценивать себя скромнее. Но нет! Например, один тест на способность профессиональных политологов предсказывать события в мире показал, что «прогнозы и специалистов, и неспециалистов были лишь немногим точнее догадок, сделанных наобум». Однако эти две группы действительно отличались друг от друга скромностью в оценках своих способностей. «Большинство экспертов считали свои прогнозы более точными, чем было на самом деле», – пришли к выводу исследователи, проводившие тест. Даже когда им предъявляли доказательства обратного, они старались «убедить самих себя в том, что в основном их предсказания верны».

Даже когда экспертам предъявляли доказательства обратного, они старались «убедить самих себя в том, что в основном их предсказания верны».

Учитывая все вышесказанное о результатах деятельности многих профессионалов, логично было бы спросить: а что же в действительности делает эксперта экспертом? Так и поступили американские военные – и обнаружили, что многих летчиков-асов ВВС США, по сути, можно назвать истинными мыслителями. Подобно гроссмейстерам и прочим профессионалам высокого класса, лучшие пилоты обладают способностью быстро оценивать влияние конкретных событий на пять-шесть ходов вперед. Иными словами, они умеют глубоко проникать в суть проблемы и оперативно ее решать. Но как им это удается?

Во многом за счет развития способности накапливать огромные запасы полезной информации, утверждает Андерс Эрикссон, профессор психологии из Флоридского университета. Эрикссон – специалист по экспертам. Более тридцати лет он изучает значение опыта в самых разных профессиях: официанты, шахматисты, пилоты самолетов, музыканты и др. Профессор обнаружил, что почти у всех экспертов, независимо от сферы деятельности, есть нечто общее. Большинство, так сказать, «исполнителей мирового класса» серьезно увлекались своим делом, когда им не было еще и шести лет. Кстати, врожденные способности, как физические, так и умственные, играют тут намного меньшую роль, чем принято считать. Например, тесты на уровень интеллекта не выявляют у людей, достигших определенных высот в своем деле, практически никаких отклонений от общепринятой нормы в области гуманитарных и естественных наук. Почти нет убедительных доказательств и в пользу того, что для достижения заметных успехов в спорте здоровому взрослому человеку необходимы какие-то врожденные качества.

Независимо от сферы деятельности, чтобы стать высококлассным специалистом, понадобится не менее десяти лет постоянных напряженных усилий.

А вот что действительно имеет значение – это практика. Эксперты практикуются, и практикуются очень много. Независимо от сферы деятельности, чтобы стать высококлассным специалистом, понадобится около десяти лет постоянных напряженных усилий. Среди профессиональных групп, изучаемых Эрикссоном и его коллегами, были скрипачи. Так вот, к двадцати годам каждый из категории «лучшие скрипачи молодого и среднего возраста» провел с инструментом в руках более десяти тысяч часов. Для сравнения скажу, что две другие группы менее успешных скрипачей той же возрастной категории посвящали этому занятию две с половиной и пять с половиной тысяч часов соответственно.

Чтобы стать настоящим профессионалом, годится не любая практика. Опыт и знания – не одно и то же. По словам Эрикссона, просто постоянно повторяя одну и ту же задачу, вы не приближаетесь к улучшению результатов. Практика должна быть четко нацелена на развитие памяти в отношении того, что обеспечивает высокую производительность. При правильном подходе длительная, осознанная практика приводит к значительному расширению круга узкоспециализированных знаний, своего рода библиотеки разума, в сознании практикующегося человека. И это чрезвычайно важно, так как именно благодаря этой объемной библиотеке эксперт намного быстрее других распознает знакомые модели.

Данную способность ученые выявили много лет назад в результате классических исследований с участием шахматистов. Двум группам участников мельком показывали изображения шахматной доски в разгар партии. В первую группу входила шахматная суперэлита – сплошь гроссмейстеры, лучшие в мире игроки, к моменту исследования имевшие за плечами около тридцати тысяч часов игрового времени. Другая группа была на порядок менее опытной, но состояла тоже не из любителей: в нее входили знатоки шахматной игры, проведшие за шахматной доской около трех тысяч часов. Так вот, когда доски показывали гроссмейстерам, они запоминали расположение фигур практически точно. А вот память менее опытных игроков оказалась не такой эффективной: они запоминали позиции на доске в 50−70 процентах случаев.