— Не пойдешь. Запрягай лошадь, я за пивом съезжу. Запас-то вчера, считай, прикончили.

* * *

Сперва Ленлин помалкивал, потом, когда они вышли за околицу и рассвет окрасил округу праздничными розовыми красками, поэт снова спросил:

— Почему ты хотел уйти без меня?

— Это вышло само собой. Ты спал, я отправился своей дорогой.

— И все-таки? Ты не хочешь, чтобы я был при тебе?

— При мне? — Корди в самом деле не хотелось, чтобы кто-то был при нем, он привык к одиночеству, вот разве что немного скучал по старику, но тот перестал приходить в снах — значит, Корди мог обойтись без него.

— Ну, хорошо, — примирительно кивнул Ленлин, — не при тебе. Ты не хочешь, чтобы я был поблизости?

— Откровенно сказать, мне все равно. Лишь бы ты не мешал.

— А я не мешал! Я пел, всем нравилось! И вот сейчас — долгая дорога, и вместе веселей, потому что есть с кем словом перемолвиться, тебе не скучно, не одиноко!..

— Мне и одному не скуч…

Но поэт не слушал:

— И вообще, это даже не для нас с тобой, а для искусства! Для поэзии! Ты совершишь великие подвиги, а я напишу правдивую историю в стихах!

— Правдивую? — Корди уже понял, что болтливый спутник не даст ему вставить больше одного слова.

— Правдивую! И даже лучше.

— Угу.

— В конце концов, — добавил Ленлин, — когда мы вместе, тебе есть кому доверить посторожить лошадь… ну, там, куда ты попадешь. Кстати, а куда мы идем?

— Не знаю. На юг. Дорога идет на юг.

Вокруг расстилались поля. Чувствовалось, что здесь давно царит мир, этот край давно не страдает от набегов, как восточное пограничье, где еще не стерлась память о соседстве с Лордом Тьмы Кордейлом. Дальше к югу лежали владения Алхоя Прекрасного Принца, но тот считался самым безобидным среди Шестерых… если, конечно, не считать Уйгора Темного. Об Уйгоре никто ничего не мог сказать наверняка… даже насколько опасен самый таинственный из Лордов — и этого не знал никто в Круге. За любым злодейством мог стоять Уйгор, но доказать этого не удавалось ни разу.

Корди покосился на спутника, тот молчал. Странно, но Ленлин задумался. Дорога спустилась в лощину, потом поднялась на пригорок. С вершины открылся вид на окрестности: поля закончились, дальше по обе стороны тракта тянулся лес. Холм был границей земель, обрабатываемых жителями деревни, где путники провели ночь.

Если глядеть сверху, лес выглядел очень красиво — нежно-розовые с восточной стороны, кроны деревьев оставались совсем черными в тени, кое-где листья успели пожелтеть, так что волнистая поверхность приобрела нарядную пестроту и навевала мысли о празднике.

Корди с Ленлином немного полюбовались округой, потом перевалили гребень и спустились — сразу стало темно, и из придорожных зарослей потянуло сыростью.

— А на юге — земля Прекрасного Принца, — объявил поэт. Он и не думал прекращать болтовню. Задумчивость уже прошла. — Значит, ты направляешься к нему?

Корди смолчал. Какой смысл в согласии или отказе, если на юге только владения Алхоя и ничего больше — до самой Завесы.

— Выходит, я стану свидетелем величайшего подвига, — удовлетворенно заключил Ленлин, — победы над Лордом Тьмы!

— Как скажешь, — не стал спорить Корди. — Но ты вряд ли увидишь что-то интересное.

— Почему? — Ленлин захлопал густыми ресницами.

— А как ты себе представляешь такой подвиг?

— Ну… Не знаю! А как это будет выглядеть?

— Ты же поэт, у тебя богатая фантазия, — наконец-то и Корди разговорился. Вернее, только теперь Ленлин промолчал и дал возможность неторопливому собеседнику сформулировать свои мысли, — вот и представь себе: Лорд Алхой живет в большом замке, его охраняет стража, целое войско… Ты думаешь, я могу бросить ему вызов?

Ленлин думал долго. Потом решил:

— Можешь.

— Ты ошибаешься.

— Хочешь сказать, он велит своим людям убить тебя, а сам не выйдет на поединок?

— И правильно сделает. Но я не собираюсь…

— А, я понял! Нужно пробраться в Красный Замок тайно. Прокрасться и убить Лорда Тьмы, а потом… а потом… Нет, не так, переодеться купцами, да! Мы с тобой переоденемся…

— Ленлин!

— И скажем, что доставили… доставили… э… а что возят купцы этому злодею?

— Ленлин!

— А?

— Мне не нравятся твои стихи, Ленлин, но стратег из тебя — еще хуже, чем поэт.

В это время толстуха в красном распахнула дверь в каморку Элины и буркнула: «Вставай, дева!»

* * *

Элина вышла в коридор, там охранницы выстраивали девушек из вчерашнего каравана вдоль стены. Тетки, которые сторожили ночью, бродили, почесывались… одна гасила свечи. Это помещение бывало ярко освещено только ночью, а днем здесь царил полумрак. Элину поставили рядом с соседкой, так что она не успела разглядеть, где теперь черноволосая девушка, которую уводили ночью.

Когда Элина попыталась выглянуть, шагнула из строя, толстая баба в красном, ни слова не говоря, толкнула мягкой ладонью, вернула к стене. Сделано это было беззлобно, просто ночные тюремщицы спешили передать девушек дневной смене. Узниц пересчитали — караульщицы долго шевелили губами, загибали толстые пальцы… потом процедуру повторили снова, для верности. Элина подумала, что тетки не глупые, а просто очень уж боятся ошибиться. Расчеты сошлись, ночные сторожихи гурьбой пошли к выходу, а девушек отправили в противоположную сторону — умываться и завтракать.

Во время завтрака Элина осмотрелась как следует — симпатичной брюнетки среди товарок не было. После еды всех повели в новое помещение, большой светлый зал. Окна здесь были побольше, а решетки еще более прочные, чем в кельях, где невольницы ночевали. Здесь девушек снова выстроили вдоль стены. К охранницам присоединилась еще одна толстуха — эта показалась Элине даже уродливей прежних. Возможно, потому, что была меньше всех ростом. Коротышка прохаживалась вдоль шеренги, всматривалась заплывшими глазками, что-то бормотала под нос. Потом начала указывать пальцем. По ее знаку девушек выводили из строя и передавали под опеку еще одной тетке, на этой красное платье было вылинявшим и мятым. Она забрала четырех девушек — на взгляд Элины самых страшненьких — и увела. Остальных снова стала осматривать низкорослая баба. Потом девушек опять стали делить по какому-то принципу, причем теперь Элину выделили первой. Одна из охранниц подсказала низкорослой:

— Эту завтра.

— Чего так?

— Лорд сказал. Вчера сказал: послезавтра. Стало быть, назавтра ей черед.

— Хм… — толстуха оглядела Элину и, похоже, осталась недовольна. — И чего в ней такого особенного, что его милость самолично распорядились?