— То, что не вышло вчера, может получиться завтра, — сказала она, повторяя слова Цезаря Борджиа, хотя и не подозревала об этом.

Лауре как раз и не хватало такой вот оптимистичной веры в будущее, а в тот день, когда вернулся Жуан, она бы ей очень пригодилась. Жоэль появился на пороге хмурый, помятый, морщась от головной боли. В прихожей его встретила Бина.

— Можно узнать, где это ты пропадал, гражданин Жуан? — поинтересовалась она тоном супруги, заставшей мужа возвращающимся, крадучись, домой на рассвете. — Мы тебя прождали всю ночь!

— И она… тоже? — спросил Жуан, красноречиво посмотрев на потолок.

— Разумеется, она тоже! В наши времена, уж если кто ушел из дома надолго, сразу начинаешь тревожиться.

И тогда Жуан рассказал, как встретил в лавке Кортея, куда он пошел за покупками, своего старого приятеля, ветерана Вальми, которого удар штыка сделал хромым. Они поговорили, и, чтобы отпраздновать встречу и выпить за здоровье нации, бывший товарищ по оружию предложил пойти к Пале-Роялю, где кабачков было пруд пруди. Они зашли в кафе «Февраль» — то самое, где погиб депутат Лепелетье, убитый накануне казни Людовика XVI бывшим телохранителем свергнутого монарха.

По словам Вальпи, там любили собираться те, кто на собственной шкуре узнал, что такое проливать кровь за Республику.

И в самом деле, Вальпи встретил в кафе двух своих приятелей. Они выпили, каждый рассказал свою историю, вспоминая тот или иной эпизод из военной кампании, и в конце концов все напились так, что уже себя не помнили. Жуан проснулся утром в кафе прямо за мраморным столом, на котором еще стояли остатки пиршества. Напротив храпел его новый приятель Браншю. В кафе никого не было, кроме хозяина, умолявшего своих клиентов освободить помещение, чтобы можно было приступить к уборке. Жуан умылся у первой же колонки, и холодная вода прогнала остатки хмеля. Друзья расстались, несколько смущенные, но пообещали друг другу вскоре встретиться снова. Жуан вернулся в лавку Кортея, забрал свои покупки и отправился на улицу Монблан.

— Все это не так страшно, — добродушно улыбнулась Бина. — Если ты хорошо повеселился, не стоит об этом жалеть! Приведи себя в порядок, а потом пойдешь и извинишься перед мадемуазель Лаурой.

— Нет, я предпочитаю пойти сразу. Будь умницей, свари мне кофе. У меня голова трещит!

Лаура милостиво приняла извинения, потому что чувствовала себя немного виноватой. Жуан и не подозревал, что если бы побег удался, то он проснулся бы в доме Кортея в Берси. Там он находился бы под охраной все время, пока две принцессы скрывались бы в доме мисс Адамс. А по возвращении Жуан не нашел бы в доме своей хозяйки и служанки — заговорщики сделали бы все, чтобы Жуан поверил, что Лауру и Бину похитили…

Зная о том, что этот человек ее любит и предан ей всей душой, Лаура не могла отделаться от чувства стыда при мысли о том, что ему пришлось бы пережить. Но спасение дочери короля требовало такой жертвы, и Лаура с легкостью согласилась на нее. Ничто не имело для нее значения по сравнению со счастьем присматривать за принцессой и последовать за ней в изгнание. Ради этой мечты Лаура готова была отказаться и от своей мести, и от любви к Жану де Бацу… Но теперь грезы растаяли.

После провала столь хорошо продуманного плана молодая женщина словно оказалась в безвоздушном пространстве. Новостей она не получала, никто ее не навещал, даже Питу. Не приезжала и Жюли: супруги Тальма старались держаться как можно незаметнее после побега жирондистов.

Лишь изредка Лаура виделась с Мари Гранмезон — они иногда вместе ездили по магазинам, заходили в кафе, чтобы съесть мороженое и выпить кофе. Женщины болтали о пустяках, а потом Мари, охраняемая Бире-Тиссо, возвращалась в свой дом в Шаронне, который казался Лауре потерянным раем. Жизнь там была наполнена страстями и радостью, пусть даже барон редко появлялся дома. И все-таки порой там раздавался его теплый и веселый голос, который всегда заставлял сердце Лауры биться быстрее… Теперь она сердилась на себя за то, что выбрала уединение, предпочла поселиться в этом доме на улице Монблан, чтобы у Жана было лишнее убежище на случай опасности. Все равно де Бац появился у нее только один раз и, судя по всему, не собирался и впредь баловать ее своими визитами.

Как-то утром Лаура спустилась в свой маленький сад, где Жуан подрезал кусты самшита. Молодая женщина чувствовала, что после своего проступка он ее избегает, и попыталась разрядить обстановку. Некоторое время молча она следила за его работой, восхищаясь ловкостью, с которой он со всем управляется. Отсутствие одной руки ему определенно не мешало.

Жуан, казалось, не замечал присутствия хозяйки, и наконец Лаура вздохнула:

— Не отправиться ли нам в Бретань, Жуан? Мне хочется вернуться домой.

— У вас там больше нет дома, — заметил Жоэль, избегая смотреть на нее. Он знал, что на Лауре его любимое белое платье из линон-батиста, обнажавшее плечи и стройную шею.

— В Комере я всегда у себя дома, — возразила она.

— Возможно… Но что вы там будете делать? Молиться, плакать в часовне, смотреть, как над лесом бегут облака?

Лаура подняла обрезанную веточку самшита и провела ею по щеке.

— Может быть, это было бы не так уж и плохо… Мне часто кажется, что именно там мое место. Но сейчас я подумала о Сен-Мало. Только там я смогу найти Понталека. Он ведь считает себя единственным наследником моей матери и рано или поздно вернется туда. Маркиз не из тех людей, кто выпустит из рук состояние.

— Это я и сам давно знаю, но он теперь всего лишь эмигрант. Муниципалитет, должно быть, уже наложил лапу на судоходную компанию и все остальное. Зачем ему сейчас возвращаться в Сен-Мало? Только искать неприятностей на свою голову. Кстати, это относится и к вам… — Жуан неожиданно бросил работу и обернулся к Лауре. — Что происходит? Вам уже надоела парижская жизнь и ваши парижские друзья?

Господи, как же она была красива этим утром! Солнце золотило ее волосы, и Жуану вдруг безумно хотелось зарыться в них лицом. Атласные голубые ленты были завязаны так небрежно, что, казалось, шелковистые кудри, того и гляди, вырвутся на свободу…

Лаура отвела глаза. Она не могла вынести этот жадный взгляд.

— Вероятно, я скучаю оттого, что чувствую себя ненужной.

— Вы полагаете, что мне неизвестно, кому вы так стремитесь быть нужной? Этому Жану де Бацу, который давно забыл о вас и даже не появляется здесь! Скажите мне, кто он для вас?

Жуан зашел слишком далеко. Лаура вздрогнула, потому что он попал в самое больное место, и немедленно превратилась в надменную аристократку.

— Вы забываетесь, Жуан! Я не давала вам права судить моих друзей и тем более рассуждать о моих чувствах к ним. Не знаю, как насчет меня, но для вас жизнь в Париже уж точно не имеет смысла! Вам давно уже следовало бы вернуться в Канкаль!

Гнев заразителен. Лаура заметила, что Жоэль тоже рассердился, и ей даже показалось, что он готов ее ударить. Но под повелительным взглядом молодой женщины он взял себя в руки.