— Тряпку намочи и ко лбу приложи, — подсказал Буч.

Хотел огрызнуться, мол, сам знаю, не дурак, но не стал. Порадовался, что старый воин пребывает в сознании (но лучше бы он спал!). Оторвав лоскут от чужой рубахи, как следует, намочил ее и приложил ко лбу поверженного врага.

Данут сидел около часа, меняя мокрые тряпки. И, наконец, раненый зашевелился.

— Снадобье надо, — опять подсказал Буч. Закряхтев, повернулся на бок, подтащил к себе мешок, покопался в нем и вытащил ... рожок. Через такие, как помнил Данут, кормят грудничков, если у матери нет своего молока.

— А поможет? — высказал сомнение Данут, памятуя, что кое-какие лекарства могут оказаться для фолка ядом.

— Вот и проверим, — улыбнулся старый орк через силу. — Хуже ему все равно не будет. А так оставишь — помрет к утру.

Данут начал поить раненого. Видимо, вкус и запах лекарства тому настолько не нравились, что если бы не рожок, да не сильные руки, то все утекло бы за шиворот.

— Ну, теперь оставь его, пусть поспит, — сказал Буч. — И ты сам ложись. Не переживай, он до самого утра проспит, если не помрет. Ну, а коли помрет, нашей вины нет.

По Шейне шли странные железные корабли. Массивные, приземистые, похожие на чугунные утюги, выпускающие дым из труб. Как железо могло держаться по воде, неясно, но плавучие утюги это не волновало.

— Так это корабли гномов, — подсказал парень, стоящий рядом.

Парень был ему почему-то знаком, но где и когда они встречались, Данут не помнил.

Еще было странно, что они стояли на каком-то высоком холме, откуда был виден город и, круглое озеро, куда впадает река Шейна. Круглое озеро, именуемое Ильгвеном (на языке эльфов означает Белое) считалось у местных жителей «морем», а город, стоящий на нем назывался Хандварком. Данут жил в нем неделю, но такой скучный городок ни с чем не перепутаешь — улицы, пересекающиеся под прямым углом, одинаковые краснокирпичные домики в два этажа — на первом лавка, на втором жилье, немного зелени вокруг дома.

Железные корабли гномов гнали перед собой множество кораблей под черно-белыми парусами — флейты. Данут откуда-то знал, что сейчас все корабли войдут в озеро, а там «утюги» начнут таранить корабли норгов, пуская их ко дну. Но с флейт полетели огненные шары и, железные корабли начали вспыхивать и взрываться, а потом тонуть. На Шейне остались крутящиеся железные обломки.

В руках у Данута появился огромный лук и, он стал пускать огненные стрелы по кораблям норгов, но ни одна стрела не достигла цели, а вражеские флейты вдруг развернулись и, направились в его сторону. Парень попытался бежать, но черно-белые парусники его преследовали даже по суше, а парень, вдруг оказался тем норгом, которого он убил давным-давно. Убитый норг ухмылялся, тянул к нему костлявые руки и, уже вцепился в плечо.

И тут Данут с облегчением понял, что его трясет за плечо старый орк, и это всего лишь сон и ему уже давно пора вставать!

— Выдрыхся, суслик? — поинтересовался старый орк. Добавил, слегка раздраженно: — Разоспался, а кто завтрак будет готовить?

— Скорее обед, — мудро ответил Данут, с удовольствием потягиваясь.

Кажется, Данут давно не спал так долго. Не то, что восход проспал, но и полдень.

Прислушавшись к себе, осознал, что силы вернулись. Ну, кое-где побаливало, но это уже ерунда! Правильно знахари говорят — сон, лучшее лекарство. А знахарей полагается слушать!

— Пленник наш не очухался? — спросил Данут, начиная возиться с костром.

— Давно очухался. Часа два, не меньше, — сообщил Буч. — Лежит, изображает, что без сознания, только реснички дергаются.

— Опытный, стало быть, — кивнул Данут, наливая в котелок воду и, устанавливая его на костер.

Пока вода закипала, Данут осматривал то, что не осмотрел вчера — мешки, карманы курток. Не нашел ничего интересного. Ни тебе магических амулетов, ни карт. Только то, что может понадобится мужчине, находящемуся вдали от цивилизации — много несвежего белья, плохо вымытые миски и кружки, куски соленого сала и копченого мяса. Причем, иной раз вперемежку лежали грязные носки и сухари. Запах, скажем так, был не очень. Вообще, заботой о телесной чистоте эти люди себя не утруждали. Только в одном из мешков обнаружился обмылок, помазок и, прекрасная бритва. Поначалу, бритву Данут хотел оставить себе, но потом передумал. Неизвестно, чью харю ею скоблили ... Глупо, конечно, бритву можно как следует помыть, наточить, но преступить через себя парень не смог. Это, как надеть сапоги, стянутые с покойника. Даже если их вымоешь с мылом, высушишь, память останется.

А вот векшами, найденными в вещах покойников, Данут не стал брезговать. Считать не стал, сложил в одну стопку.

Пока возился, дошла и каша. Буч с Данутом поели из одного котелка, а пленному положили в одну из валявшихся на биваке мисок. Пока завтракали, орк и полуорк вели разговор.

— С этим-то, что будем делать? — кивнул Буч на пленного, наворачивающему кашу. — Ежели, жрет с аппетитом, жить будет.

Сейчас этот молодой мужчина не был похож на того урода, что вместе с друзьями пытался насмерть забить убогого старика. И на умелого мечника тоже не походил. А из-за разбитого лица, огромных синяков вызывал жалость.

— А что с ним делать? — хмыкнул Данут, осторожно подув на ложку. — Допрашивать — смысла не вижу, все равно ничего не знает. Может, просто прирежем?

Пленный перестал есть, судорожно ухватив ложку, а Буч, зачерпнув побольше, изрек:

— Резать пленных нельзя! Не положено. Мы с тобой клятву давали — не проливать кровь военнопленных

Пленник облегченно выдохнул и, опять заработал ложкой. Чувствовалось, что в дозоре пробавлялись сухомяткой, а теперь можно наверстать упущенное. Но услышав следующую фразу, выронил ложку.

— Так мы про военнопленных клятву давали, а с фолками из Тангейна у нас войны нет. Если он на норгов работает, значит изменник. А изменника можно зарезать.

— Скоро река будет. Как пойдем мимо — утопим.

Буч сидел спиной к пленному и тот не мог видеть лукавых огоньков в глазах старика. Данут, склонившись над котелком, чтобы не засмеяться при виде испуганного мужика, спросил:

— А зачем реку ждать? Давай мы его прямо здесь и повесим. По законам Тангейна, измена карается смертью через повешение.

Похоже, пленному есть расхотелось. Отставив в сторону миску и ложку, он