Как пишет Боркенау, он нанял тех же braceros, батраков, которые трудились на прежних землевладельцев, на тех же наделах, при том же бесконечном рабочем дне и нищенской оплате. «Как не было перемен в условиях жизни, так не произошло их и в настроениях. Поскольку ими помыкают, как раньше, и так же мало платят, они начинают бороться с новой администрацией хозяйств точно так же, как боролись с прежней»[284]. Из описаний Боркенау следует вывод, что самоуправляемые коллективы были гораздо больше довольны жизнью, чем раньше, даже несмотря на отсутствие улучшений в материальном плане. Для них было важно самостоятельное управление коллективами – огромный контраст с катастрофой государственной коллективизации в Советском Союзе, которой крестьяне сопротивлялись, забивая скот и саботируя уборку урожая.

Анархисты были против reparto, дележа земли, так как считали, что частная собственность на землю – источник буржуазной психологии, «расчетливой и эгоистичной», которую они стремились навечно искоренить. Но, невзирая на идеологию, самоуправляемый кооператив был, вероятно, наилучшим решением проблемы продовольственного обеспечения. Коммунисты противились самоуправляемым коллективным хозяйствам как неэффективным, но в Арагоне сельскохозяйственное производство выросло на 20 процентов[285]. Производительность индивидуального труда была ниже, а кроме того, единоличники проявляли худшие черты мелкого хозяина: близорукость и подозрительность. При дефиците продовольствия они припрятывали его, подпитывая тем самым черный рынок, что подрывало поставки и боевой дух в республиканской зоне. Гражданский губернатор Куэнки, коммунист, впоследствии признавал, что преобладавшие в его провинции мелкие собственники земли придерживали зерно, когда города голодали.

Коллективные хозяйства осуждали также за неспособность регулярно снабжать фронт нужным количеством продовольствия. Разумеется, в примерах неэффективности не было недостатка, но в целом это обвинение несправедливо, учитывая реквизицию всего транспорта, как самоходного, так и гужевого. Крестьяне максимально загружали любым провиантом всякое подошедшее транспортное средство, не зная, когда ждать следующего. Вина лежала скорее на милиции, которой следовало по-другому организовать весь процесс и заранее предупреждать хозяйства о своих нуждах. Армия и Интернациональные бригады тоже страдали, причем в еще большей степени, от недостатков в системе распределения.

Центральное правительство было встревожено событиями в Арагоне, где колонны анархистской милиции были единственной властью во всей области, при преобладавших в ней либертарных настроениях. В конце сентября делегаты коллективных хозяйств Арагона собрались на совещание в Бухаралосе, неподалеку от базы колонны Дуррути. Они решили создать Совет обороны Арагона и избрали его председателем Хоакино Аскасо, двоюродного брата Франсиско Аскасо, павшего при штурме казарм Атарасанас.

Еще летом правительство безуспешно пыталось вернуть себе контроль над Валенсией, отправив туда делегацию во главе с Мартинесом Баррио. Народный исполнительный комитет, состоявший в основном из членов ВСТ и НКТ, не стал иметь с ней дела. Призывы коммунистов к дисциплине и к повиновению приказам правительства остались без внимания. Но коммунисты, не поддерживая свободных коллективов, воспользовались местными условиями для вербовки новых членов своей партии. В Уэрте, городе в богатой валенсианской провинции, землю обрабатывали чрезвычайно консервативные мелкие собственники, выступавшие вместе с хозяевами цитрусовых плантаций против коллективизации.

Мадридское правительство Хираля не разделяло энтузиазма анархистов по части самоуправляемых коллективов. Не одобряло оно и дробление центральной власти через учреждение местных комитетов. Его либеральные министры были сторонниками централизма и обычной демократии с опорой на собственника. Вместе с крылом социалистической партии под руководством Прието и с коммунистами они считали, что одолеть врага можно только оружием дисциплины и организованности. Больше всего их страшило отсутствие контроля над индустриальной базой Каталонии. Пока что администрация Хираля мало что могла сделать, кроме поддержания видимости. Вся надежда была на то, что, контролируя поставки сырья и кредит, она добьется от революционных организаций уступок, которые станут первыми шагами по их включению в государство.

К началу августа линии фронтов определились. Сразу после восстания они разделили настолько кардинально различные по всем характеристикам системы, что могло показаться, будто войну ведут два абсолютно разных народа.

Для мятежных генералов приоритетом было стремительное взятие под свой контроль новых территорий, чтобы убедить в своем успехе и зарубежную, и внутреннюю аудиторию. Мгновенный переворот не удался, и теперь им требовалось международное признание, кредиты и все прочее, необходимое для войны. Самый заметный вклад в это впечатление победоносного продвижения должна была внести Африканская армия генерала Франко.

Несмотря на более скромную роль сил генерала Молы, «Директор» быстро направил из Памплоны три колонны карлистских «рекетес». Первая устремилась на Мадрид, вторая, численностью около 1400 человек, – на юг, к Сарагосе, для усиления националистского гарнизона на третью неделю июля, а третья, гораздо крупнее, – на север, к баскскому побережью.

Колонна из тысячи человек под командованием полковника Гарсиа Эскамеса, отправленная к столице 19 июля, остановилась перед Гвадалахарой, уже занятой вооруженными рабочими из Мадрида. Гарсиа Эскамес решил наступать на Мадрид другим путем: отклонился на север, чтобы перейти через горы Сьерра-де-Гвадаррама по главной бургосской дороге, через перевал Сомосьерра. Его столкновение с мадридской милицией произошло на той же вершине, где на столетие с четвертью раньше польские уланы Наполеона самоотверженно прокладывали дорогу на столицу под смертоносным артиллерийским огнем. Бойцы Гарсиа Эскамеса овладели перевалом после нескольких дней боев, но продвинуться дальше не смогли, использовав все боеприпасы.

К националистам из Вальядолида под командованием полковника Серрадора примкнули гражданские гвардейцы и часть бежавшего из Эль-Пардо полка связи[286]. Им удалось взять под контроль другой перевал в Альто-де-лос-Леонес на юго-западе, но и у них возникла проблема с боеприпасами – удивительно, что главный архитектор заговора не позаботился в предшествовавшие месяцы о запасах в Бургосе и Памплоне! Трудности Молы были преодолены только после получения от Франко боеприпасов, закупленных в Германии и переправленных через Португалию, при помощи режима Салазара (националисты прозвали Лиссабон «кастильским портом»). Еще кое-что доставило пришвартовавшееся в Виго торговое судно «Montecillo». К тому времени, когда колонны националистов получили все необходимое, силы милиции в горах лучше организовались и установили линию фронта.