Но сам Игорь смог бы при нужде открыть снаружи и люк капсулы, и стыковочный шлюз, – стояла там «защита от дурака», чтобы не разгерметизировать невзначай станцию, – но считал, что остальные не смогут.

А если кто-то смог, хватило технических знаний?

Смог и застрелил Настю?

Тогда и проникнуть в пультовую – сейчас, в темноте – для него не проблема. Откинуть крышку технического лючка в коридоре, подсветить фонариком, дернуть за нужный проводок – и входи. И делай, что хочешь… С ним, с Игорем.

Через пару минут он окончательно уверил себя: так оно и будет. Убийца крадется в темноте – но не к лаборатории, где его подстерегает Орлов. Сюда, в пультовую… Пульс набатом стучал в висках, дышать отчего-то стало трудно. Тьма наползала из углов, брала за глотку.

Он рылся в ящике с инструментами, пытаясь подыскать хоть что-нибудь, подходящее для самообороны. Черт, железки больно уж легковесные – в невесомости, вообще-то, всё лишено веса, но и масса инструментов, выполненных из легкого титанового сплава, Игоря не устраивала…

А вот это, пожалуй, подойдет… Он вынул из зажимов портативный газовый резак с вмонтированным в рукоять баллончиком; ресурс этого инструмента – пять-шесть минут непрерывной работы, но большего и не надо. Нажал кнопку пуска, повозился с регуляторами, выставив конус пламени на максимальную длину. Отключил, но из рук не выпускал.

Снова потянулось ожидание.

Казалось, весь мир сжался, уменьшился, вся обитаемая Вселенная сократилась до крохотных размеров пультовой – и снаружи нет «Немезиды», нет Земли, нет ничего: бездонная черная пустота, Космос, наполненный алчными, готовыми убивать чудовищами.

Игорь пытался отвлечься, запустил программу технической диагностики – но цифры и буквы на экране выглядели бессмысленным набором символов. Не оставляла мысль: убийца придет не в лабораторию, убийца придет сюда. Откроет снаружи люк и сразу выстрелит.

Что такое газовый резак против разнесшего голову Насте Чистовой… – как там его называл Орлов? Да, мини-фугас… Смешно надеяться на благополучный исход схватки. И теперь его, Игоря, мозги поплывут по пультовой, повиснут в проклятой невесомости…

Показалось? Или действительно раздался негромкий звук в коридоре?

Игорь замер, вслушиваясь. Рукоять резака скользила во вспотевшей ладони. Галлюцинации, слуховые галлюцинации, – убеждал он себя. И сам себе не верил.

Вновь звук – на грани восприятия, еле слышный. Лючок, наверняка это открылся технический лючок… Если еще промедлить, будет поздно.

Счет пошел на секунды. Игорь заранее включил резак, нажал клавишу, снимавшую блокировку входного люка – последовавший негромкий лязг показался оглушительным, разнесшимся по всей притихшей станции. Тут же, не теряя ни доли мгновения, Игорь мощным толчком распрямил ноги: одним и тем же движением распахнул люк и вылетел в коридор живой торпедой – трюк, возможный лишь в невесомости.

У лючка – никого. Закрыт, как и положено. Игорь повел резаком вправо-влево, словно тусклым факелом – опять никого. Хотел обернуться, и…

Страшный удар по затылку швырнул его вперед. После такого удара тело должно бы рухнуть, и замереть неподвижно – надолго, а то и навсегда.

Игорь Звездный не рухнул – летел и летел по коридору, так и не выпустив из руки работающий резак. Невесомость…

– Мы же еще не знаем, сколько таких планет, похожих на Землю! А их, может, миллионы! И везде живут существа! И будем летать друг к другу. И получится такое… мировое человечество. Все будем одинаковые.

– Жениться, что ли, друг на дружке будете?

В. Шукшин, «Космос, нервная система и шмат сала»

Вначале была боль.

Дикая.

Кошмарная.

Непредставимая.

Никаких иных ощущений – ни осязательных, ни звуковых, ни визуальных. Лишь Ее Величество Боль. Безбрежный огненный океан, в котором плавал не Игорь Проскуряков – но некий фантом, смутно сознающий, что должно быть, что возможно и иное, вне боли, существование, – но толком не помнящий о своем безболезненном бытии.

Потом – так ничего и не вспомнив о прежней жизни – он понял, что умер. Умер и превратился в ЭТО. В огромный и корчащийся сгусток раскаленный плазмы. Тут же откуда-то родилось не слово – слова все сгорели в океане пламени, вместе с тем, чем их надлежит произносить и слушать, – родилось понятие: звезда. Он – звезда. Он умер и стал звездой. Так и бывает, со всеми и всегда, и нечего ломать голову: что ждет там, в конце туннеля между миром живых и миром мертвых. Не напрягайте мозг, просто поднимите взгляд к ночному небу. Над вами кладбище. Над вами мириады умерших, сгорающих в адском пламени посреди мертвой черной пустоты. Сгорающих и вопящих от дикой боли. Вслушайтесь в музыку звездной сферы: это хоровой вопль мертвецов…

И когда он осознал, что умер, – сообразил, что все-таки жив. Ему очень плохо, но жив…

Потом вернулись кое-какие другие ощущения – неполные, усеченные, едва-едва, искаженным далеким эхом пробивающиеся сквозь огненную завесу боли: Игорь смутно чувствовал, что с ним что-то делают, но не мог понять – что… И обрадовался: это замечательно, потому что хуже того, что было, ничего уже произойти не могло.

Потом огненная бесконечность стремительно начала уменьшаться – он видел ее приближающиеся со всех сторон границы. Ближе, ближе, ближе – и не осталось почти ничего, звезда стянулась в крохотную, нестерпимо сверкающую точку, тоже очень болезненную, воспринимаемую как игла, воткнутая в нервный узел.

Потом не стало и этого: точка погасла, боль ушла, осталась черная пустота, непроглядная и безмолвная, – и повисшее в ней бесплотное эго Игоря Звездного, не знающего и не помнящего, кто он такой и зачем он тут.

Ничто не происходило, и время исчезло: может быть, вечность схлопывалась в наносекунды, а может быть, мгновения растягивались в эпохи и эры, – он не знал. Висел и удивлялся тому, что никак не может потерять сознание, хотя осознавать ему абсолютно нечего…

Первое, что он увидел, оказалось женщиной. Нет, не так… ЖЕНЩИНОЙ – изумительной и прекрасной. Совершенной. Наверное, прекраснее ее не было в мире. Впрочем, вполне возможно, что другие, кроме нее, женщины на свете не обитали – какой смысл в их существовании рядом с таким совершенством? – и любые сравнения исключались по определению… Человек, только что открывший глаза, очень мало помнил об окружающем мире.

– У-у-у-ф-ф, – сказала прекрасная женщина, и звук ее голоса был чарующим.

Она провела рукой вправо-влево, внимательно следя за реакцией человека. Констатировала: