— Это просто сон, — сказал он. — Совсем не реальность.

— Но я даже чувствовала на себе жар солнечных лучей. У меня было другое тело, другой голос. Я помню… — Она внезапно откинула одеяла, чтобы посмотреть на свое левое бедро.

— Что такое, — спросил Эван, его зрачки сузились.

Ее бедро было гладким и чистым, за исключением нескольких родинок около колена.

— В этом сне у меня на ноге был ужасный шрам. Прямо вот здесь. — Она дотронулась до своей ноги. — Это было все так реально, так реально! И мы охотились за мужчинами, чтобы убивать их…

— Мы? Кто же еще?

— Некоторые другие. — Она покачала головой. — Я сейчас не могу вспомнить. Но знаю, что часть меня… хотела найти этих мужчин. Часть меня хотела уничтожить их, потому что я ненавидела их так, как никогда никого в жизни. Не просто хотела убить их, но разорвать в клочья. В… ой, это слишком ужасно, чтобы вспоминать!

— Хорошо, хорошо. Тогда не думай об этом. Давай, ложись на подушку. Вот так. А теперь я выключу свет, хорошо? И мы снова будем спать. Это был сон, вот и все.

— Забавно, — мягко сказала Кэй. — Помню, как говорила это тебе множество раз.

Фрагменты его собственных снов обрушились на него шквалом ужасных форм, словно твари, выползающие из темноты. Он отпихнул их обратно и мысленно закрыл за ними дверь. Там, за этой дверью, они злобно шумели.

— Я гашу свет, — сказал он и выключил его. Кэй придвинулась к нему поближе, боясь этого широкого пустого пространства между ними.

В конце Мак-Клейн-террас собака все продолжала лаять, ее лай становился все громче и громче. Затем резко прекратился.

— Благодаренье Богу за маленькие радости, — пробормотал Эван.

— Это было так реально, — сказала Кэй, не в состоянии стряхнуть с себя образы из сна. — Я чувствовала вес этого топора у себя в руке. И ощущала, как конь резвится подо мной!

Эван лежал без движения.

— Что?

— Я скакала на лошади, — пояснила она. — На большом коне. И чувствовала под собой его силу.

— На лошади? — прошептал он.

Она вопросительно посмотрела на него, услышав в его голосе что-то, что ей было непонятно. Он лежал с открытыми глазами, бессмысленно уставясь в потолок.

— А те другие… они тоже скакали на лошадях? — спросил Эван после паузы, показавшейся Кэй долгими минутами.

— Да.

Он замолчал.

— Почему это так интересует тебя? — спросила она.

— Так, ничего. Ты знала, что доктор Катрин Драго разводит лошадей, не так ли?

— Да.

— Тогда ясно, — сказал он. — Это объясняет твой сон. Или по меньшей мере часть его. Может быть, ты чересчур беспокоишься о том, как ты пойдешь на этот вечер или что-нибудь в этом духе. В твоем сне была доктор Драго?

Кэй на секунду задумалась.

— Нет, ее там не было.

— Ну что ж, по крайней мере это объясняет ту его часть, что касается лошадей. — Он зевнул и поглядел на часы на ночном столике. Десять минут пятого.

Чересчур обеспокоена? Кэй задумалась. Ей пришлось признать, что она нервничает, думая о том, как пройдет субботний вечер, как она встретится с этими людьми, и, странным образом, о том, что снова будет так близко к Катрин Драго. Излучение власти и силы этой женщиной так сильно повлияло на нее, решила Кэй. На что это похоже — иметь столько власти? Иметь такое большое влияние на других людей? Она задумалась, о том, каким окажется муж доктора Драго. Большой мужчина с могучей импозантной внешностью? Или ее противоположность: достаточно мягкий, скромный и небольшого роста? Конечно, в любом случае, состоятельный. Будет интересно на него посмотреть.

Ужас и отвращение от сна теперь исчезли, и ей снова хотелось спать. Эван не шевелился в течение долгого времени, и Кэй решила, что он уснул. Она придвинулась к нему как можно ближе и позволила себе отключиться.

Но в темноте глаза Эвана оставались все еще открытыми.

Он смотрел на потолок, вращая зрачками, словно бы на потолке можно было найти выход из ужасной, грозящей захлопнуться клетки.

Задолго до того, как они достигли забора, отделяющего собственность Драго от шоссе, Кэй и Эван увидели отражения огней в вечернем небе. Ворота из кованого железа с выписанной завитушками «Д» были открыты, и Эван свернул в проезд, ведущий через лесок к дому. Впереди, на нижних ветвях деревьев, были развешаны фонарики, раскрашенные во все цвета радуги, искрящиеся, словно светлячки. И затем, за поворотом, в поле зрения показался дом.

Его размеры потрясли их. В тот первый день с дороги они увидели только крышу, и это ввело их в заблуждение: дом с каменными колоннами напомнил Эвану о какой-то приземистой римской или греческой крепости с четырьмя двухэтажными башенками по углам. Он никогда не видел до этого частный дом таких огромных размеров, и его первой мыслью было, сколько же денег в него вложено. Миллион долларов? Два миллиона? Еще больше? Свет сиял, словно пламя, из множества окон, отражаясь снова и снова от множества машин, припаркованных в проезде. Кэй почувствовала себя так, словно у нее в желудке муравьи начали танцевать танец на два такта. Она засомневалась, уместно ли было принимать это приглашение. Здесь соберутся важные, влиятельные люди, хорошо одетые и говорящие на языке капиталов и связей, люди, обладающие разумом и честолюбием и имеющие возможность влиять на повороты политики в этом мире. Ей казалось, что ее волосы выглядят не очень хорошо, хотя она расчесала их до блеска. Она считала также, что новый бежевый брючный костюм, купленный накануне на Вестбери-Молл, плохо на ней сидит, хотя Эван без конца говорил и говорил ей, как потрясающе он на ней смотрится. Она не думала, что сойдется с ними, и боялась воображаемых катастроф: проступания пятен пота под мышками, дурного запаха изо рта (бутылочка с жидкостью «Лавори» трехдневной давности, стоявшая в ванной, была теперь уже наполовину пуста), неуместных замечаний в беседе при усилиях показаться остроумной.

Эван велел ей расслабиться, убеждая, что эти люди мало чем отличаются от них, но она отказывалась в это верить. Эван купил себе новый галстук с маленькими серыми лошадками на темно-синем фоне, который гармонировал с его синей курткой, серыми брюками и тонкой синей рубашкой. Для этого он обыскал все магазинчики на Вестбери-Молл.

До последней минуты Кэй думала, что они не смогут отправиться на вечер, потому что им не с кем было оставить Лори. Кэй позвонила миссис Демарджон, чтобы узнать, не порекомендует ли она кого-нибудь, может быть, девушку-подростка, которая бы согласилась заработать десять долларов, но миссис Демарджон настояла оставить Лори у нее; и Кэй не могла ей возразить. — «Отправляйтесь и хорошо проведите время на вечере, ободряюще сказала миссис Демарджон. — Лори и я хорошо поладим друг с другом».