Нам было откровенно скучно вместе. Да и очевидное приелось. Этот эпизод неумолимо подходил к концу.

— Но вы ведь только съехались…

— Я не собирался с ней съезжаться, — раздраженно вздохнул. — Но как-то вечером она притащилась с чемоданом… Типа ее затопили соседи, и несколько недель уйдет на ремонт. Родни у нее здесь нет. Ну, не выставлять же за дверь? — добавил глухо.

Данное откровение несказанно удивило. Как вовремя случился потоп…

— Ты называл ее Лялей, Кирилл. Это… ужасно.

Поморщился.

— Только на дне рождении, чтобы тебя позлить. Сережки подарил с той же целью.

— Она была в курсе нашего слова… — нехотя сообщила.

— Она тебе об этом сказала? — обескураженно.

Я моргнула.

— Наверное, сам не заметил, как произнес это вслух… — Кирилл замялся. — Увы, в своей башке я не раз выдавал желаемое за действительное.

— Это было наше слово, Кирилл! Особенное… Но ты называл им другую женщину в постели… Иссек его со своей кожи!

Признаюсь, зацепило. Не могла так просто это «съесть». Вновь затянуло в водоворот обиды и горечи…

— Мы придумаем еще много наших слов, если тебя это так расстраивает… — касаясь мягкими губами моего виска, баюкая, как маленькую девочку.

— Нет, такого уже не будет… — упрямо настаивала на своем.

— Значит, будут лучше! — тяжело дышал мне в шею. — Воронова Алина.

Воронова Алина.

А ведь неплохо звучит…

— Увидел, как вы с Безруковым, лобызаясь, покинули подсобку, и чердак сорвало… Поэтому натворил дел, — покаянно вздохнул, прижимаясь к моему лбу своим.

— Реально подумал, что мы там…?

— А что я должен был думать, тем более зная… — он резко осекся.

— Зная о чем? — внимательно на него посмотрела, немного отстранившись.

И вновь эта душераздирающая эмоция…

Столько в глубоких карих глазах Кирилла было намешано: смесь отчаяния, вселенской боли и тоски. Определенно, он что-то недоговаривал… Итак, понятно, новая порция признаний окончательно меня добьет, ведь эмоционально я находилась в чистилище.

Тяжело заново собирать картину из острых осколков.

Больно. Они ранят.

— В другой раз. Хватит драмы на одну ночь. Пора переходить к любви…

К любви.

— Я сам разберусь с этим. Позже.

— И тогда всё расскажешь?

— А куда я денусь? — от его честного прямого взгляда все у меня внутри перевернулось.

Раз уж мы говорили начистоту…

— Ты сказал, что Лиза живет в твоей квартире… — предательски срывающимся голосом.

— Жила. Сегодня, наконец, забрал у нее ключи. Пришлось надавить, потому что по доброй воле она, похоже, съезжать не собиралась, — тяжело вздохнул.

— Вы работаете вместе… так или иначе будете видеться… — пробубнила себе под нос.

— Я перекинул ее на другой проект, чтобы больше не пересекаться. Полагаю, так будет правильно.

— Правда?

— С того дня, как Левицкий пригласил меня на вашу свадьбу, я больше не ночевал дома… Не хотел ее… Перестал себя обманывать. В нашем уравнении Лиза с самого начала была третьей лишней, — в его глазах читалось искреннее сожаление.

— Это ты подбил Паше нос? — запустила пальцы в его волосы, массируя кожу головы.

— Паше… — ревниво сверкнув глазами. — Еще спрашиваешь… За*бал он меня. Язык как помело! Дикарка Алина — дикарка Алина… Но знаешь, мне понравилось это прозвище…

От его севшего голоса мурашки понеслись по коже. Мы оба находились на нерве. Чего уж там… Парализовала выступающий кадык своего мужчины взглядом, ощущая, как накаляется и потрескивает между нами воздух.

— Никакая я не дикарка… — заметила смущенно.

Внезапно расслабленное выражение лица Кирилла сменилось напряженным.

— А насчет татуировки… Я свел ее не потому, что хотел тебя забыть… — запрокинув голову, он покачал ею из стороны в сторону. — После того, что ты со мной сделала, я больше года ни к кому не прикасался… — долгая пауза. — Перебил её, когда… понял, что морально не вывожу каждый раз отвечать на один и тот же тупой вопрос…

Все ясно.

Он свел ее, когда начал пускать девчонок в свою постель.

Я обещала себе больше не разводить сырость в его присутствии, но осознание всего этого размазало. Сердце, испещренное осколками нашей первой любви, отчаянно кровоточило, заставляя каждое нервное окончание гореть огнем.

— Ты сама сказала, Ляля — наше слово. Личное. Не для чужих глаз… Я не хотел, чтобы на него пялились другие. Каждый раз наблюдать, как чужие руки и губы его пачкают. Сама знаешь, у меня с психикой полный звездец…

Чужие руки и губы его пачкают.

Я всхлипнула.

— Пойдем, я покажу тебе, где сплю, когда остаюсь здесь, — подхватив меня как пушинку, Воронов отправился в тот же темный коридор, только на этот раз толкнул другую дверь.

Мы оказались в небольшой плохо освещенной комнате, в центре которой располагалась двуспальная кровать.

— У меня для тебя есть подарок. И это не сережки… — тихо сказал, аккуратно опуская меня на кровать.

— Не надо никаких подарков… — вздохнула опустошенно. — Ты свел ее. Единственное напоминание о нашей любви, и ты от него избавился… — тыльной стороной ладони я вытерла слезы. — Я понимаю, почему ты так поступил… Сама все испортила… Но сердцем никак не могу это принять.

— Знал, что ты так отреагируешь… — Кирилл сел передо мной на корточки, вкладывая мои дрожащие ладони в свои.

— Провидец, — горько усмехнулась.

— Алин, я для себя уже все решил. Мы оба наделали ошибок… Предлагаю начать заново. Вместе.

После его слов помещение погрузилось в безмолвную тишину.

Я покусывала губу, стараясь хоть чем-то заполнить эту нервирующую давящую на барабанные перепонки паузу. Сердце работало на повышенных частотах, а виновник моей тахикардии вжирался в меня своими невозможными карими глазами так, будто смотрит в самую душу.

— То, что случится дальше, для меня не просто секс или способ таким образом тебе отомстить… — положив голову мне на колени, Кирилл пронзительно рассматривал меня из-под дрожащих черных ресниц.

— То, что случится дальше… — нервно усмехнулась. — Воронов, я бы на твоем месте не была так уверена, что это вообще случится…

— Почему нет? Мы до трясучки хотим друг друга и безумно влюблены. Сейчас ты откроешь мой подарок, я одену его тебе на безымянный пальчик, и мы займемся любовью. Другого варианта, Лебедева, нет. Это ты научила меня любить, Сокровище, вот теперь и расхлебывай… — заметила какую-то нездоровую решимость в его взгляде.

Присев передо мной на одно колено, Кирилл достал из кармана бархатную коробочку, протягивая ее мне.

— Открой! — скомандовал хрипло.

Дрожащими пальцами я выполнила то, что он просил.

— Я ничего не понимаю… — с натуральным испугом смотрела на кольцо с крупным прозрачным, как слеза младенца, камнем.

— Лебедева Алина. Раз не понимаешь, я доходчиво тебе объясню. Как обычно.

— Кирилл…

— Я влюбился в тебя с первого взгляда. В тот день, когда вы с отцом