Вырезка, датированная августом 1912 года, сообщала, что Теодор Рузвельт выдвинут кандидатом в президенты США от Прогрессивной партии, весьма уместно прозванной Партией «сохатого». Это случилось после того, как республиканцы предпочли кандидатуре Рузвельта президента Тафта. Основной доклад на съезде этой «третьей» партии делал не кто иной, как Альберт Беверидж, выдвинутый от неё кандидатом на пост губернатора Индианы.

Третья, самая длинная заметка излагала историю, которую мы сочли бы неправдоподобной, если бы не убедились на личном опыте, какую роль играют в американской политике убийства. В заметке сообщалось о покушении на Рузвельта, случившемся 14 октября в Милуоки. В бывшего президента стреляли, его чудом спасли футляр от очков и рукопись речи, лежавшие во внутреннем кармане пальто: они снизили скорость пули. Верный себе, неукротимый Рузвельт сначала закончил речь, которую как раз собирался произнести, и только потом позволил отвезти себя в больницу.

В четвёртой заметке рассказывалось о выздоровлении Рузвельта, в пятой — о поражении на выборах, которое потерпел не только он сам, но и Беверидж.

Последняя вырезка была самой коротенькой из всех, что составляли разложенную на столе историю. Это был фрагмент колонки светских новостей, где сообщалось о том, что минувшим летом миссис Кэролин Фреверт поступила на лечение в санаторий. Она страдала от переутомления.

То обстоятельство, что никакого послания от Холмса при сём не прилагалось, меня не удивило. Он понимал, что газетные заметки помогут мне завершить отчёт о деле Филлипса, а значит, не возражал против этого. Но и я понимал, что он до сих пор озабочен сенсационностью истории, подробности которой ещё долгие годы необходимо будет скрывать от общественности. Таким образом, я добавляю эти последние детали только для того, чтобы закончить повествование, а затем отложить его до тех времён, когда оно перестанет представлять угрозу для множества актёров, поныне выступающих на политической сцене.

Наступает уже пятое Рождество с тех пор, как окончилась Первая мировая. Мы с миссис Уотсон сидим у пылающего камелька и слушаем рождественские гимны, за нашим окном на улице Королевы Анны тихо падает лёгкий снежок. Думаю, эта вечная история, в которой тайны чередуются с разоблачениями, подобна смене времён года. Эта драма будет разыгрываться вновь и вновь, покуда власть должна будет убеждать нации в способности правительства управлять страной. Я знаю, что такое необходимость, но необходимость может довести до беспринципности, а беспринципность в мире политики способна обернуться худшими из человеческих пороков. Именно беспринципность и её соучастники — убийство и ложь — привели к тому, что роль некоего Фицхью Койла Голдсборо была расценена неверно и в анналах истории он навсегда остался единственным убийцей Дэвида Грэма Филлипса.

Лондон,

23 декабря 1922 года