В третью, роковую для госпожи Воронцовой ночь они со Стасом подготовились заранее, подсыпав снотворное в чашку с какао неугомонной Звонаревой, как привидение разгуливающей по ночам в поисках продуктов. Но у племянницы профессора оказалось крепкое здоровье, оно подвело ее лишь на пороге гостиной. Анастасия со Стасом уже успели подменить картину. Оба были в масках, черных брюках и темных майках. Но Звонарева на этот раз влетела в гостиную с бандитским криком: «Закурить не найдется?!» – чем ввергла их в замешательство. Стае испугался и от неожиданности уронил картину себе на ногу. Туровский усмехнулся. Он следил за ним! Стае потом прихрамывал весь день.

– Ложь, клевета! – закричала Анастасия. Но голос ее звучал неуверенно и слишком пискляво.

Туровский ничего не ответил. Он продолжил рассказывать.

Роковая ночь стала для господ Воронцовых таковой, потому что их уже опередили.

После этих слов Анастасия застонала. Сегодня супругам Воронцовым было явно не до смеха.

Они незаметно привезли копию картины Лейтона в дом профессора вместе с «Белым прямоугольником», но опоздали. В ночь перед этим картину поменяла другая пара!

Их видела Алла Звонарева.

Девушка шумно вздохнула, вот, ей не верили, а она говорила, что с картиной дело не чисто!

Ирина Аркадьевна Ображенская, руководимая непостижимыми для сыщика помыслами, вознамерилась поменять написанный родственницей «Восточный полдень» на копию. Помощником себе она взяла господина Воеводина. Это он, по мнению Туровского, тяжело вздохнул, когда увидел Аллу Звонареву. Хоть в этом случае у него проснулась совесть, или это было нечто другое, не важно. Важно то, что, снимая картину со стены, он встал на стул, который сломал.

Сиденье стула Туровский отдал экспертам. Они сняли отпечаток подошвы его туфель, сшитых по заказу у известного модельера.

Воеводин не отрицал очевидного. Он и сейчас стоял в этих самых туфлях.

– Дальше, – возбужденно прошептала Ирина, облизывая сухие губы.

Таким образом, у господ Ображенской и Воеводина на руках оказалась картина Лейтона, но не оригинал, как они наивно полагали. Предыдущей ночью, когда с лестницы свалился Иван Терентьевич, ее успели поменять. Алла Звонарева видела, как это происходило, но поначалу не поняла, что именно происходит, подумав, что это ограбление. А домочадцы решили, что воображаемые ограбления – всего лишь фантазии несчастной диетчицы.

Тем не менее в ту ночь картину Лейтона меняли!

И делали это Мария Суркова и студент Горюнов. Туровский знал, что после этого картина была перемещена Сурковой в зимний сад, там ее заметила Алла. Накрыта картина была кухонным полотенцем, обычно такими пользуется Маша.

Алла помогла следствию своими замечаниями, позволившими сложить картину преступлений.

– Чертов сыскарь, – раздосадованно всхлипнула Машка за спинкой дивана.

Суркова предварительно выкрала колокольчик из коллекции Ирины Аркадьевны и в ту ночь привязала к лестнице. Остаток веревки потом подбросила в комнату к Ивану Терентьевичу. Как повторил Туровский, намерения угробить деда у нее не было. Они со студентом намеревались подменить картину, что у них получилось.

– Сволочь! Отдай полотно, скотина!

Ирина Ображенская, словно выпущенная сильно сжатая пружина, слетела со своего места и накинулась на студента Горюнова, державшего «Восточный полдень».

Тот ничего отдавать не собирался, цепко держал картину, свободной рукой отбиваясь от прыгающей на него хозяйки. Машка выскочила из-за дивана и попыталась оттащить Ирину от студента, но та извернулась, схватила из вазы яблоко и запулила им в помощницу по хозяйству, на лбу которой моментально вздулась огромная шишка. Второе яблоко пролетело мимо цели и угодило в глаз Анастасии. Та заорала и накинулась на Ображенскую. Воеводин бросился их разнимать. Стае схватил фрукты и прицелился в Туровского. Началась потасовка.

Профессор сидел и благодушно взирал на происходящее через облако дыма.

Алла, болея душой за сыщика, сидела рядом. Но она внесла свою лепту в его спасение – поймала на лету яблоко, предназначавшееся для затылка Туровского. И принялась быстро есть сочный фрукт, глядя на то, как Ирина Аркадьевна с грохотом опускает на голову бедного студента свою копию картины Лейтона.

Голова «профессора Доуэля», то есть студента Горюнова, на фоне разорванного «Восточного полдня» смотрелась очень даже живописно. Его картину из рук уже кто-то вырвал. У того, кто вырвал, вырвали еще. Копии перепутались.

– Это был оригинал! – хихикнул профессор Ображенский, указывая на голову Горюнова.

– Что?!

Все замерли.

– Это не могло быть оригиналом! – опомнился Стае Воронцов после минутной паузы, тыча пальцем в лысеющую макушку студента.

– Кто бы говорил, сам потасканный хорек! – вступилась за Горюнова Машка.

– Кто?! – возмутился Стае. – При чем здесь хорек?! Оригинал же висит в Лувре!

– Спокойно, господа, – завершил начинавшуюся перепалку Туровский, брезгливо снимая с белой туфли банановую кожуру. Анастасия за время драки успела проглотить банан и подкинуть кожуру сыщику, чтобы тот на ней поскользнулся. – Вот кого надо сажать на банановую диету, – хмуро заметил он.

– Это был оригинал, – громогласно объявил профессор Ображенский и поднялся с дивана. – Он погиб самым нелепым образом. Забудем обо всем, господа, и разойдемся с миром.

– Нет уж, – прошипела Ирина Ображенская, надвигаясь на мужа. – Сначала разберемся во всем!

– Тогда без меня, дорогуша, – бросил профессор, но она преградила ему путь.

– Иван Иванович, – укоризненно покачал головой Андрей, – кое-кто уже знает правду. Бесполезно ее скрывать.

– И ты знаешь? – поморщился профессор.

Сыщик кивнул.

– Я тоже знаю, тоже знаю. – На середину комнаты выбежала Машка и заложила руки в бока. – Я, как обычно, протирала пыль мокрой тряпкой…

– Фу-у-у, – выдохнул профессор измученно и вернулся на диван к племяннице. – Сколько раз говорил, чтобы ты, Мария, не приближалась к картинам! Шут с ней, с антикварной мебелью, она подделка, но картины!

Туровский скомандовал всем вернуться обратно на исходные позиции. Его послушались нехотя, но послушались. И замерли в ожидании.

– Что-то в этом роде я и предполагал, – начал Андрей.

То, что услышали дальше, оказалось совершенно неожиданным поворотом событий для супругов Воронцовых, Горюнова, Воеводина и Аллы.

В один прекрасный день помощница по хозяйству Маша Суркова, игнорируя требования профессора Ображенского, вытирала в гостиной пыль мокрой тряпкой. Напевая веселую песенку о большой и чистой любви, она нечаянно с рамы, обрамляющей «Восточный полдень», перешла на само полотно. Профессор не любил закрывать картины стеклом, оно бликовало и мешало ему наслаждаться шедеврами. Машка махнула тряпкой, и на этом месте образовался мазок. Она осторожно махнула еще раз – краска продолжила смываться. Испугавшись, что ее обвинят в порче дорогостоящей картины, она быстренько свернула уборку.