Сид отдает приказ об аресте кадия

После этого в день, когда валенсийские мавры явились к Сиду на очередную аудиенцию во дворец предместья Вильянуэва, тот потребовал от них выдать Ибн Джаххафа. «Ведь уже общеизвестно, — сказал он, — как он убил вашего государя эмира, и не следует, чтобы среди нас жил предатель, ибо предательством он бросает тень на вашу законопослушность; смотрите же, как я осуществляю свои полномочия».

В соответствии с договором, подписанным виднейшими представителями обоих вероисповеданий, если бы клятва Ибн Джаххафа об отсутствии у него особой драгоценности аль-Кадира оказалась ложной, Кампеадор более не должен был почитать его как кадия и вправе судить его; поэтому несколько валенсийских магнатов взяли вооруженных людей и направились к домам Ибн Джаххафа. Они встретили сопротивление, вступили в бой, взломали ворота, силой ворвались в дом, схватили кадия, его сына и многих его приверженцев и привели всех к Кампеадору. Это произошло 10 февраля 1095 г. Ибн Джаххаф сохранял пост кадия при Сиде восемь месяцев.

Родриго посадил Ибн Джаххафа под строгий арест и также распорядился схватить всех, о ком он знал, что они принимали участие в убийстве аль-Кадира.

Все эти аресты, проводимые маврами — сторонниками Сида, конечно, порой могли вызывать беспорядки из-за сопротивления других партий. Конечно, Сиду были нужные более верные гарантии безопасности, и когда видные люди Валенсии в очередной раз прибыли к нему в предместье Вильянуэва, он объявил им о своем решении переселиться в город, в алькасар, и занять все укрепления своими христианами, а не мосарабами, как прежде; впрочем, он обещал уважать все нравы и обычаи мусульман и позволять им беспрепятственно возделывать землю и разводить скот в их владениях, отдавая ему лишь десятую часть получаемых продуктов.

Мавры остались довольны; они подали прошения, какие сочли уместными, и Сид согласился на них.

Потом Сид торжественно въехал в Валенсию; перед ним несли его развернутое знамя, позади его на мулах везли все его доспехи, его окружали все его люди, идущие в строгом порядке, подняв копья вертикально, с радостным видом. Родриго сошел с коня в алькасаре, его люди расположились в хороших домах, стоящих вокруг, а на самой высокой башне дворца заплескался флаг Сида.

Итак, к этому моменту Сид для Валенсии был таким же хозяином, как Альфонс для Толедо: по договору о капитуляции города мавры сохраняли свои дома, владения и главную мечеть, а Альфонсу принадлежали алькасар (praesidium civitatis46) и Эмирский сад за мостом; аналогичным образом Сид теперь владел валенсийским алькасаром, а эмирские сады Вильянуэвы на другом берегу реки он присвоил еще раньше.

Таким образом, через восемь месяцев первый устав, который Сид дал Валенсии, — более либеральный, чем устав Толедо, — в силу обстоятельств начал ужесточаться.

Узники. Ибн Джаххафа уличают

Сид приказал доставить Ибн Джаххафа в Хубалью, где его пытали, пока он не признался в своем преступлении и в нарушении клятвы. Через два дня его вернули в тюрьму в садах Вильянуэвы, где Сид понудил его собственноручно написать перечень всего имущества, чтобы он дал показание о самой любимой драгоценности аль-Кадира, не найденной среди вещей покойного эмира. Ибн Джаххаф письменно подтвердил, что у него есть несколько драгоценных бус (одни из которых, как мы покажем впоследствии, раньше принадлежали султанше Зубайде), перстней и прочих богатств, которые он взял у своего государя аль-Кадира, убив его. Состав преступления был налицо: Ибн Джаххаф признавался в цареубийстве. В соответствии с торжественной клятвой, принесенной в прошлом году, Сид должен был казнить бывшего кадия.

Но Сиду этого было мало. Ему были нужны все сокровища эмира, а в роковом перечне Ибн Джаххаф указал только на те, что находятся лично у него, умолчав о многих вещах, которые Сид, очень озлобленный против узника, приказал искать в домах его сообщников, где были найдены крупные тайники с золотом, драгоценными камнями и всевозможными богатствами.

В геройской душе Сида еще пылал тот огонь, что в старину сжигал души варварских героев — Вальтера, Сигурда,47 — неистовая жажда сокровищ; такая жажда была отличительным свойством того времени. Раньше не воевали, как теперь, с целью захвата промышленных районов, сырьевых колоний, рынков сбыта, словом, средств для непрерывного создания богатств: воевали прежде всего за уже произведенные и накопленные богатства — за ценности, которые носило при себе вражеское войско, чтобы содержать себя, за дань с поселений в виде простых продуктов, за замки, набитые сокровищами, вроде Олокау. Главной целью войны для победителя были богатства побежденного, и Сид не мог отказаться ни от сокровищ аль-Кадира, ни от сокровищ Ибн Джаххафа, после того как последний, уличенный в цареубийстве и клятвопреступлении, стал для него не более чем пленным врагом; его огромные богатства следовало разделить между христианами. И Сид их по справедливости раздал своим людям.

Казнь Ибн Джаххафа

Когда Ибн Джаххаф был уличен в своем преступлении, его вместе с другими узниками привели в алькасар.

Там собрался суд (corte), в состав которого входили христиане и мавры, прежде всего те, перед кем преступник давал ложную клятву, и Сид, величественно восседавший на помосте, приказал новому кадию города и виднейшим маврам судить того, кто убил их государя и преступил клятву, по своему закону. Кадий вынес приговор — побить камнями, и мавры сказали Сиду: «Мы поступили по закону, но вы, государь, делайте то, что сочтете за благо; просим вас лишь пощадить его сына — ведь в том, что совершил отец, ребенок не виноват: отпустите его». Сид из любви к ним простил мальчика с условием, что тог покинет город, потому что не хотел, чтобы здесь жил сын предателя. «Что касается Ибн Джаххафа, — добавил он, — наш христианский закон велит, чтобы его сожгли». Под конец виднейшие мавританские патриции поднялись, чтобы поцеловать ноги и руки Кампеадору в благодарность за милость, оказанную сыну преступника. Такое милосердие стоило благодарности, если учесть господствовавший в то время принцип семейной солидарности в отношении преступлений и наказаний. Законы и обычаи того времени, когда самым прочным основанием общественной жизни по сути была вассальная верность, были настолько жестоки к вассалам-изменникам, что для них любого наказания казалось мало: не только вся семья того, кто замышлял против короля, приговаривалась к смерти, но даже неодушевленные предметы должны были нести наказание — дом предателя следовало разрушить до фундамента. Цареубийцу (как гласит «Фуэро Куэнки») надо было сжечь «вместе со всей семьей», а в древности в городах Средиземноморья практика была такова, что перед сожжением преступника до пояса зарывали в землю — таким образом в 107 г. до н. э. казнили консула Метелла в Африке и в 43 г. до н. э. квестора Бальба в Гадесе.