Судя по голосу, она ждет – не дождется шанса разнести всю комнату. Кто бы мог подумать, что наша Сьюз такая кровожадная?

Очередная пауза – опять длиною не меньше получаса, – пока Реймонд переваривает ее слова.

– Значит, вы дочь Грэхема? – повторяет он наконец, глядя на меня. – Вы на него не похожи.

– Да. Он пропал. Мы его ищем, но пока узнали лишь, что он пытается что-то исправить. Вы знаете, что именно?

– Он здесь? – вставляет Сьюз.

– Он вам не звонил?

– Вы расскажете нам, в чем дело?

С каждой новой репликой лицо Реймонда вытягивается сильнее. Он случайно встречает мой взгляд и тут же отводит глаза. Меня словно пинают в живот. Он все знает!

– Что случилось? – грозно спрашиваю я.

– Куда он поехал? – эхом вторит Сьюз.

Реймонд смотрит мимо нас, в дальний угол.

– Вам ведь это известно, да? – Я пытаюсь перехватить его взгляд. – Почему не признаетесь? Почему вы вчера прогнали мою маму?

– Говорите! – взвизгивает Сьюз.

– Куда бы он ни поехал, это его дела, – угрюмо отвечает Реймонд.

Мы проделали такой долгий путь, он все знает – и не желает нам ничего рассказывать. Я вскипаю от ярости.

– Я сейчас ее брошу! – кричу, размахивая статуэткой. – Брошу прямо на пол. И за тридцать секунд разнесу всю комнату. Все равно в полицию вы звонить не станете, потому что тогда придется рассказывать им, с чего все началось! Правду!

– Господи, – бормочет Реймонд, потрясенный моей вспышкой. – Уймитесь. Вы точно дочь Грэхема? Он всегда был само спокойствие.

– Грэхем и сейчас такой же, – подтверждает Сьюз.

– Я в маму пошла, – сообщаю.

– Значит… вы дочь Грэхема, – в который раз повторяет Реймонд. Боже, до него всегда так медленно доходит?

– Да, я Ребекка, – многозначительно говорю я. – Но это не папа меня назвал, так получилось. Долгая история.

– Дочерей Брента и Кори тоже зовут Ребекками, – вставляет Сьюз.

– Дочь Брента сказала: «Нас всех назвали Ребекками», но не знаю почему, и если честно, я уже устала от того, что ничего не знаю о своей собственной жизни.

Голос дрожит. Когда я замолкаю, в комнате воцаряется мрачная тишина.

Реймонд все переваривает наши слова. Он смотрит на меня, на Сьюз и на скульптуры, которые мы до сих пор держим над головой (у Сьюз наверняка уже руки отваливаются).

И наконец сдается.

– Ладно.

– Что ладно? – подозрительно уточняю я.

– Я расскажу, чем занимается ваш отец.

– Так вы в курсе?

– Он был здесь. Садитесь. – Реймонд жестом указывает на заляпанный красками диван. – Я расскажу. Чай будете?

* * *

Хоть Реймонд и согласился помочь, скульптуры мы все равно не отдаем. Сидим на диване и держим их на коленях, пока хозяин разливает по чашкам чай со льдом и устраивается в кресле напротив.

– В общем, все из-за денег, – говорит он и замолкает, словно ситуация и без того понятна.

– Каких денег?

– Брент отказался от своей доли. Твой отец узнал и решил, что это неправильно. Я сказал, это его проблемы, а твой отец заартачился. Они с Кори всегда были… как бы сказать… упрямыми. Кори часто втягивал твоего отца в разные авантюры. По крайней мере, раньше.

Реймонд откидывается на спинку кресла и как ни в чем не бывало потягивает чай. Я в замешательстве хлопаю ресницами.

– Так что случилось? – спрашиваю наконец.

– Вы ведь и сами знаете, – пожимает тот плечами. – Деньги. За проволоку. – Он пристально смотрит на меня. – Я о тех самых выплатах.

– Каких еще деньгах? Что за выплаты? – вспыхиваю я.

– Вы что, не в курсе? – поражается тот. – Он вам ничего не рассказывал?

– Нет!

– О, Грэхем! Не такой уж ты и святой, – внезапно хохочет тот.

– Да о чем вы вообще говорите?! – готова взорваться я.

– Ладно, – усмехается Реймонд. – Начнем с самого начала. Занятная вышла тогда история… Мы четверо познакомились в Нью-Йорке. Кори и Брент недавно получили степень, я учился в магистратуре. Твой отец… не помню, чем он тогда занимался. Мы были молоды, хотели повидать жизнь и решили поколесить по стране. Искали себе приключений.

– Ясно, – вежливо киваю я, хотя в душе хочется завыть от бессилья.

Когда люди говорят «Занятная вышла история», они подразумевают: «Сейчас я буду долго и нудно рассказывать о своей молодости, а ты постарайся сделать вид, что тебе интересно». Беда в том, что эти байки я слышала от отца раз сто, не меньше. Теперь начнется всякая лирика про красивые закаты, изнуряющую жару и ночевки в пустыне.

– И при чем тут деньги? – пытаюсь подвести я к нужной теме.

– Сейчас, – отмахивается Реймонд. – В общем, мы объездили весь запад страны. Телефонов тогда, как помнишь, не было. Интернета тем более. Так что мы или слушали музыку, или разговаривали. В барах, у костра, в дороге… Трещали без умолку. Кори и Брент обменивались разными идеями. Хотели даже вместе создать какой-то исследовательский центр. У Кори было полно денег. И внешность – что надо. Он из тех, кого ты назвала бы «альфа-самец».

– Понятно… – с сомнением тяну я, припоминая загорелого мужчину с неестественной улыбкой, которого мы видели в Лас-Вегасе.

– Однажды вечером… – Реймонд для пущего эффекта выдерживает паузу. – Однажды вечером они додумались до пружинной проволоки. – Он торжествующе улыбается. – Слышала про пружинную проволоку?

В голове что-то щелкает, и я подскакиваю.

– Постойте-ка. Ее Кори изобрел, да?

– Кори и Брент, вместе, – поправляет Реймонд.

– Но… Я видела статьи о ней. О Бренте там ни слова.

– Похоже, Кори решил о нем не упоминать, – криво усмехается Реймонд. – Идея родилась одним вечером, возле костра. В производство проволоку пустили лишь года через три-четыре. Однако началось все именно тогда, в тот день. Кори, Брент, твой отец и я – мы все внесли свой вклад в ее изобретение.

– Постойте-ка. И мой отец?

– Да, я же только что сказал: он внес вклад. – Реймонд опять почему-то смеется. – «Вклад» – не в смысле финансирования. Скорее уж пожертвования.

– Какого еще пожертвования?

В глубине души я рассчитываю услышать, что именно моему отцу пришла гениальная идея, как запустить случайную идею в массовое производство.

– Он дал им листок, на котором они набросали первичный план.

– Листок? – разом сникаю я. – И все?

– Куда уж больше? Они так над этим смеялись. Кори и Бренту не на чем было писать, а у твоего отца под рукой оказался альбом. Он сказал: «Раз уж я жертвую вам лист бумаги, хотелось бы иметь в этом деле долю», а Кори ответил: «Заметано. Тебе достанется один процент выручки». А я под их диктовку писал. За пару вечеров мы управились. – Реймонд снова отпивает чаю. – В общем-то, сперва это было шуткой, но потом проволоку запатентовали. Она стала приносить прибыль. И, насколько я знаю, Кори сдержал слово. Каждый год он отправлял твоему отцу дивиденды.