по-прежнему спокойствие, тепло и открытость. Увидев, что они уже заруливают во двор ее дома, Женя вдруг опомнилась и, вяло и безнадежно поникнув, посмотрела на свои руки:

– Прости, что тебе пришлось выслушивать меня так долго… Я истеричка, да? – печально улыбнулась она Семену, который припарковался на единственное свободное место – разрытый колесами машин газон прямо у подъезда, и с улыбкой посмотрел на нее.

– Может быть, но это не делает тебя плохой. Минаев вот тоже истеричка, но он, ко всему прочему, злой, как собака… Людям иногда нужно выговориться. Ты ведь знаешь, те, кто держит все в себе, гораздо больше склонны к инфарктам, а мне вовсе не хочется, чтобы ты умерла. – жизнерадостно закончил Семен, подмигнув Жене, и та рассмеялась.

– Это очень мило, Сема, я сейчас расплачусь!

– О Боже, ну зачем?? Только ведь тушь вытерла…

– Да ну тебя! – отмахнулась от него с улыбкой Женя и вздохнула, уже серьезно проговорив:

– Мне нужно уволиться, Сема. Зачем я мучаюсь сама и мучаю его? Зачем создаю себе и другим столько проблем??? Знаешь, иногда говорят, что когда вступаешь на какую-то дорогу, и на пути одни препятствия, значит, это не твой путь… Наверное, «Черный полюс» был ошибкой для меня… Все ведь указывало на это, с самого того первого злополучного дня! Я честно пыталась, но…

Семен вдруг развернулся к ней и, обхватив ее голову обеими руками, аккуратно повернул ее лицо к себе, внимательно и нежно заглянув ей в глаза. Женя затаила дыхание: их лица были всего в паре сантиметров друг от друга, и Семен сказал:

– Послушай, Женя. Ты неверно рассуждаешь. Это не ты – их проблема, а они – твоя. Ты же прекрасно понимаешь, что все, что происходит вокруг тебя, все твои беды – это не более, чем дурацкое стечение обстоятельств, людей и их характеров. Почему ты создаешь им столько проблем? Да их проблема только в их собственных головах и заморочках! – Семен вздохнул и усмехнулся, все еще пристально глядя на замершую Женю. – Одному не нравится твой цвет волос, другим то, что ты дала им отпор, третьим не понравится еще что-то… Да этот процесс может быть бесконечным, Женя, но лично ты сама создала им какое-то существенное неудобство, кроме того, что сверкаешь необычной внешностью и умеешь отлично работать и держать удар?? Так почему именно ты сдаешься и уползаешь в кусты? Лично я думаю… – он вдруг вздохнул, а его синие глаза переместились на ее губы, с каким-то особым интересом глядя на них. Внутри Женьки что-то дрогнуло, и она неожиданно поняла, что ей так невероятно комфортно и тепло сейчас, здесь, рядом с ним, так спокойно и хорошо от его слов, от его рук на ее щеках, что она была бы и сама не прочь поцеловать его… Женя тоже медленно оглядела его приятное, тонкое лицо, темно-каштановые волнистые волосы и, как и он, зачарованно посмотрела на его губы, на колечко в его нижней губе, которое ей тут же отчего-то захотелось попробовать языком на вкус, поиграть с ним… Что за дурные мысли?..

– Лично я думаю, – снова повторил Семен изменившимся голосом, очевидно, заметив Женин взгляд, потому что выражение его глаз тут же стало другим, не столь невинным, как раньше, – что ты попала на эту фирму не для того, чтобы пройти свое какое-то испытание, как тебе кажется, а для того, чтобы указать им, как же они ошибаются в своем грубом и жестоком поведении по отношению к тебе. Ты… просто… не уверена в себе. – вздохнул он, а Женя, ощущая неимоверную тягу к нему, придвинулась ближе, все также желанно глядя на его губы и поскорее желая целовать его, целовать… ну почему она этого так хотела? Она не знала, не могла объяснить, а просто купалась в его тепле, которое стало почти обжигающим… Взгляд Семы скользнул от ее губ к глазам, и Женя увидела, как потемнели его синие, став в миг почти черными… Внутри все сжалось, и она судорожно вздохнула.

– Ты закончил? – почти шепотом спросила она, вцепившись руками в его куртку и, поддаваясь неконтролируемому притяжению внутри себя, принявшись настойчиво и нежно гладить его грудь по рубашке, переходя к шее и волосам, а в ответ ощутила, как он любовно и очень чувственно провел пальцами по ее щеке к шее и зарылся рукой в ее волосы, продолжая безостановочно ласкать их, а его дыхание стало замедляться.

– Почти. – тоже тихо проговорил он. – Ты не должна расстраиваться, Женя. Ты добрая… – его рука чуть потянула ее за волосы, и Женя закрыла глаза, ощутив всплеск жара внутри себя, и лишь концентрируясь на его дыхании в одном мгновении от ее губ. – Ты умная… и работаешь с такой самоотдачей, что тебе позавидовали бы многие на нашей фирме… И ты… – его взгляд нежно, но так горячо прошел по ее лицу и остановился на губах, с огромным интересом наблюдая за ними… Женя вздохнула и закусила нижнюю губу, поддаваясь внутреннему порыву привлечь его к себе, заставить его желать этого поцелуя не меньше, чем она, наблюдая за его реакцией и продолжая играть с его волосами на затылке, думая о том, что ей бесконечно прекрасно сейчас, что ей настолько спокойно и комфортно, что она, не задумываясь, сидела бы вот так рядом с Семой хоть до завтрашнего вечера… Ну, может быть, лишь только с каким-нибудь приятным дополнением, в виде поцелуев, например… А его дыхание все горячее на ее губах, все темнее и темнее его синие глаза, зачарованно наблюдающие за Женей, за ее встречными ласками, лаская взглядом ее нежные черты лица… Женя снова вздохнула, потянувшись к нему и чувствуя, что больше не хочет ждать, не хочет ничего слышать, а ей лишь нужен он, Сема, его тепло, физический контакт с ним… – И ты очень… очень красивая. Невероятно просто… – шепнул он ей в губы и…

Все. Это все. Женя вздохнула, но Семен, действительно закончивший свою речь, уже целовал ее, нежно, невероятно сладко и с каким-то особым трепетом.

Тепло, тепло, очень тепло и так восхитительно спокойно, Женя забыла, что была зла, забыла, что собиралась бежать с треклятой фирмы куда подальше, забыла свои обиды и гнев на всех, кто причинял ей боль: он забрал все это себе, в своем поцелуе, в своих губах, так деликатно, так чувственно и с упоением целующих ее, как будто она действительно была прекрасной, как он говорил, как будто она была одна такая… А кто она?