— Не спеши, Настасьюшка. Вам с дитятей тоже нужен отдых, не гони его, расслабься, так и полежи, — проговорил слегка окрепшим голосом дед. — Теперь дело на лад пойдет. Считай, спасли и тебя и мальца.

Что-то такое понял за дверью и Григорий, а может, просто терпение у него иссякло. Он просунул голову в дверь и с недоумением воззрился на сидящего на стуле деда с безвольно повисшими руками и на Савву, который почти лежал на полу, по-прежнему сжимая слегка покалывающую правую ладонь деда.

— Получилось?! — громким шепотом вопросил Григорий.

— Теперь уж не спеши, Гришенька, скажи там бабам, пусть готовятся встречать сыночка. — Дед наконец отпустил ладонь Саввы. — Теперь уж все само собой идет, по природе.

Григорий захлопнул дверь, и Савва услышал его счастливый вопль:

— Порядок! Я вам что говорил? А вы мне: «Сказки, мол, нет такого деда!» А вот он, все сделал! Да я сразу понял, как за ним прилетел, что он сделает!

Прошло еще немного времени, и ослабевших Антония с Саввой заботливо отвели в какую-то комнату, раздели, уложили в постели. Савва уже не очень следил за тем, что происходит. Однако, проваливаясь в беспамятство, услышал за стенкой громкий плач новорожденного.

* * *

— Чем мне вас отблагодарить-то! — переживал Григорий на другой день. — Водки не жрете, денег не берете, от баб отказываетесь! Ну, доживите хоть чуток в отеле нашем.

— Ты, Гришенька, распорядись, чтоб вертолетчики нас прямо к дому доставили, откуда взяли, — отвечал все еще не окрепший дед. Мне завтра надо к своей смерти готовиться.

— Ты чего, Дед, — Григорий даже рассмеялся смущенно, — ты ж мою жену с сыном с того света вернул, а теперь сам туда собрался? Куда торопиться-то?

— Надо, Гриша. — Старик Антоний спокойно, но твердо посмотрел на местного авторитета. — Так что, если помощник Савва когда покинет место моего упокоения, ты уж посмотри, чтобы крест на месте стоял. Ежели покосится, распорядись, чтоб поправили.

— Ну ты даешь, Дед! — И Григорий в ответ лишь удрученно развел руками. — Скажешь тоже! Раз лететь надо, я не держу. Съездите пока к магазину на лошади, возьмите, какой продукт требуется, а я вертолетчикам дам команду.

* * *

Только когда они приземлились и сошли с вертолета, Савва понял, как ослаб дед. И все же Антоний ходил, обнимая рябины, березу, шуршал листьями, глядел на голубое небо, на низкое солнце, пронизывающее яркие осенние деревья, и приговаривал с наслаждением:

— Ой, красотища-то какая, Савва! Только тогда жизнь и ценишь, когда ее тютелька остается, а?

Ноги его уже еле держали, и Савва помог ему войти в дом.

Вечером дед простился с Саввой, попросил прощения у всех, кого в этой жизни нечаянно обидел, покаялся в явных и скрытых прегрешениях и лег во гроб, заранее приготовленный еще вчера. Там он поворочался, чтобы устроиться поудобнее, взял в руки иконку, прочел вслух молитву и заснул.

Савва не спал почти всю эту тревожную ночь. Дед был жив, но разговаривать не желал. Савва это чувствовал. Лицо его было спокойно-сосредоточенным. К полудню, замучившись от страшного ожидания, Савва задремал, но внезапно ощутил печальную пустоту. Он вскочил, и его даже зашатало, словно земля под ним вздрогнула, словно из него утекала влитая в тело жизненная сила.

Переставляя непослушные отяжелевшие ноги, он направился к старику, хотя уже все знал. Старик лежал с иконкой на груди, такой же сосредоточенный, но уже не живой,

Савва исполнил то, чему учил его Антоний в последние месяцы, а на памятном месте сделал холм, поставил тяжелый камень и укрепил крест.

Хотя в этом доме ничего, кроме памяти о старике, его больше не держало, он прожил здесь всю зиму, особо отметив и девять, и сорок дней со дня кончины, а в начале лета двинулся в путь навстречу своей старой жизни.

С тех пор, как на конкурсе студенческих работ по медиа-дизайну Петр занял шестое место, электронная почта приносила ему время от времени соблазнительные предложения. Кстати, шестое место по России было не только не плохо, а очень даже хорошо. О его сайтах написал сам Антон Носик в своих Интернет-газетах. И несколько молодежных журналов взяли у него интервью. Предложения же поступить на работу ему приходили от рекламных фирм. Только все они были в Москве. А он учился в Петербурге. И хотел здесь жить.

Но однажды ему позвонили из офиса самого Беневоленского. Петруши дома не было, и трубку сняла Ольга,

— Я бы хотел попросить Петра Геннадьевича! — услышала она уверенный твердый голос.

Отгоняя безрадостные мысли, Ольга ответила:

— Вы не туда попали. Такого у нас нет.

И лишь когда положила трубку, сообразила: «Это же мой Петя — Петр Геннадьевич! Он понадобился какому-то солидному человеку». Но было уже поздно. Если бы у них стоял определитель номера, он бы записал телефон звонившего. А теперь Пете лучше и не говорить о звонке, что толку.

Ольга все же решила сказать, но Петя в тот вечер пришел слишком поздно, а у нее было столько дел, которые она делала, превозмогая усталость, что мысли об этом звонке попросту вылетели из головы.

* * *

Аркадий Петрович Домашнев был недоволен. Он, разумеется, прекрасно знал о том, что его направляют в слабую в педагогическом отношении школу. Его предупредила об этом Нина Евгеньевна Кредина, и он был готов к худшему. Но действительность превзошла все его самые пессимистические ожидания. Учителя являлись в школу одетыми бог знает во что. В старые времена было просто немыслимо увидеть учителя в свитере, а не в пиджачной паре. Исключения делались только для физкультурника и трудовика. Здесь же мужчины приходили в джинсах и ковбойках, женщины — в брюках! Да что там в брюках — с распущенными волосами, в которые вплетены какие-то деревянные висюльки! А этот, преподаватель информатики! (Аркадий Петрович не совсем точно знал, что такое информатика, и на этом основании считал, что это нечто школьнику совершенно ненужное.) Лохматый, в комбинезоне! Человек просто чудовищного вида! В прежние времена если бы кто-то из учеников решился явиться в таком виде в школу, Аркадий Петрович немедленно бы отправил его домой с наказом без родителей не возвращаться. А тут не ученик, а учитель!!!

А чего стоили планы уроков, которые сдал этот, с позволения сказать, педагогический коллектив? Некоторые были накорябаны кое-как, вкривь и вкось. Нет чтобы аккуратно, по линеечке расчертить лист, заполнить его ровными печатными буквами. Написали так, что слов не разобрать. (Некоторых слов Аркадий Петрович попросту не знал, но не догадывался об этом.) Придется попросить все переписать. Особенно, опять же, учителя информатики. У него в плане просто черт ногу сломит. Ничего не понятно! Примерно так и был построен очередной педсовет. Домашнев выступил с пламенной речью. Он не называл фамилий, но всем и так было ясно, о ком или о чем идет речь.