Спустя секунду преследователь догнал джип, вскочил на подножку, ударил кулаком по ветровому стеклу.

В лагере продолжалась резня. Выстрелы, стоны ране­ных, крики о пощаде перекрыл звучный бас Мушахида:

— Прекратить огонь! Прекратить огонь! Оставшихся в живых согнали на поляну перед палаткой.

Вокруг валялись трупы американцев, кое-кто из морпехов еще дышал — таких докалывали ножами. Победители усмиряли пленных, охаживали прикладами, требовали тишины и порядка.

Мушахид поднял руку, призывая к вниманию:

— Сердце мое полно боли и горести. — Все затихли.

— Братья мои! — он обращался к солдатам Сакеба. — Многие потеряли жизнь в эту ночь. Нельзя не скорбеть об этом. Но кто в том виноват? — Оратор сделал паузу.

— Вы, и только вы! Вы предали своего командира! Продались проклятым амри- ке! Вы сами обрекли себя на гибель!

По толпе прокатился гул. Он отражал смешанные чувства: одобрения, подобострастия, почитания и облегчения — нашелся, наконец, сильный человек, который говорит людям правду.

—Мы потерпели поражение в Афганистане, потому что были разделены. Сейчас мы здесь, на своей земле, и все повторяется. Каждый отряд действует сам по себе, вот почему врагам так легко с нами справиться. Мы должны подняться выше мелких амбиций, преодолеть свой эгоизм. Ведь есть то, что нас объединяет??!! — надрывно вопрошал Мушахид:

— Есть?!!

— Да!! Да!! — возликовала толпа. — Ислам!! Учение Пророка!

— Только одна партия, одна сила ведет нас к пониманию этой истины! «Джамиат-уль-Мохаммад»! «Джамиат-уль» и ее великий вождь!!

Толпа восторженно взревела:

— Кази!! Кази!!

—С Кази мы едины, — вдохновлено вещал Мушахид.

— Наша задача — взять власть в стране, искоренить всех неверных и предателей! Тогда рейнджеры не будут бороться с нами, мы будем сражаться вместе! Тогда американская армия не посмеет ступить на священную землю ислама!!

— Кази!! Кази!! — неистовствовали люди Мушахида и боевики Сакеба.

— Где амрике? — спросил Мушахид одного из «чернорубашечников».

К ногам посланца Кази бросили связанного капитана. Тот был избит, окровавлен, но все же ухитрялся демонстрировать некоторое достоинство, даже гонор.

— И чего ты добился, гора[31]? — с презрением сказал Мушахид. — Умрешь на нашей земле, но нашей земли не получишь. Американской империи здесь не бывать!

У окружающих эти слова нашли полное понимание. Моджахеды кричали и визжали от восторга, стреляли в воздух.

Маккалоу поднялся на колени, с трудом встал на ноги.

— Червяк. Ничтожество. Моя родина — великая страна, мы наведем порядок. всех вас.

Мушахид жестко улыбнулся:

— В Гуантанамо? Или в Абу-Грейб?

Глядя в упор на капитана, он протянул в сторону руку — в нее услужливо вложили широкий нож.

Изуродованное тело Маккалоу оттащили к обрыву, сбросили вниз. В полете оно билось об острые скалы, затем упало в реку и исчезло в пенных бурунах.

Мушахид отдал приказ старшему из «чернорубашечников».

— Всех пересчитать, проверить оружие, выдать день­ги, продовольствие. Отряд передислоцировать. Пойдешь вверх по реке, потом в Сулеймановы горы.

— А что с русскими? С ними ушел Сакеб.

Мушахид пожал плечами.

— Вот Сакеб о них и позаботится.

Переключив скорость, Фарзана надавила на акселера­тор. Джип бросило вперед, однако Сакеб удержался.

— Ах ты!! — прорычал он и выстрелил.

Каким бы прочным стеклом ни был триплекс, он не способен остановить пулю, вылетевшую из «магнума». Она насквозь пробила голову Рожкова, чудом не задев никого из сидевших сзади. Ноги Рожкова нелепо дерну­лись, он сполз вниз. Фарзана в ужасе вскрикнула, нажала на тормоз, «тойота» остановилась. Сакеб распахнул двер­цу, вытащил труп русского, уселся на его место. Приставил ствол к виску Фарзаны.

— Живо вперед!

Через час утомительной езды по ночной горной дороге, бандит приказал остановиться.

—Погони как будто нет. — пробормотал он, всматриваясь в темноту. — Что, поговорим?

—Почему ты пошел против Дзардана? — спросила Агапова.

Сакеб хмыкнул:

—Я никогда не верил в его мирные планы. Он потерял мужество, веру в наши силы. Американцы наши враги, но они хорошо платят. Эти деньги пойдут на справедливую борьбу. Я воин, а для того, чтобы одолеть врага все годится.

— Предатель. — прошептала Наталья Владимировна.

— Сколько тебе заплатили? Сколько? — выкрикнула Фарзана.

Агапова опустила голову.

— Уже не имеет значения.

— Отчего же, бегум, — Сакеб возбужденно облизнул губы. — Кое-что имеет. Я многое потерял. Отряд, оружие. Зато получил вас. За вас мне дадут хорошие деньги. Большие деньги.

— Итак, мы заложники, — с показным спокойствием констатировала Агапова.

— Заложница — ты, — ухмыльнулся Сакеб. — Эта. — кивок в сторону Фарзаны, — и мальчишка мне не нужны. За них много не дадут, а возни.

Глаза Фарзаны расширились, она не ожидала столь скорой развязки. Судорожно нащупала ручку двери.

Девушку можно было убить сразу, но Сакеб получал удовольствие, наблюдая страдания жертвы. Вначале он прострелил ей грудь и лишь затем, чуть помедлив, пустил пулю в голову.

Сакеб потребовал, чтобы Агапова и Хамзат вытащили мертвую Фарзану из машины и сбросили с дороги. Внизу зияла глубокая пропасть, дно которой нельзя было разглядеть в черноте ночи.

Моджахед в упор рассматривал русскую женщину.

— Тебе нечего бояться, я не отниму твою жизнь. — Выдержав многозначительную паузу, добавил. — Разве что — честь.

Впервые Наталье Владимировне стало по-настоящему страшно. Она невольно поднесла руку к вороту рубашки, где голую кожу прикрывал шелковый шарф.

Сакеб, усмехнувшись, сделал шаг вперед. В этот мо­мент вступил в игру Хамзат. Точнее, попробовал это сде­лать, и неудачно. Ослепленный ненавистью к бандиту, дагестанец бросился на него — только для того, чтобы оказаться мгновенно поверженным наземь. Сакеб заломил парню руку, схватил за ворот и без всякого труда поднес к краю обрыва.

— Нет! — вскричала Агапова.

Моджахед сделал шаг назад, но не отпускал Хамзата. Достал нож, приставил к горлу юноши.

— Тебя заботит этот щенок?

— Как как всякий человек. — произнесла Агапова, за­дыхаясь от волнения.