Кэ сказал: “Я бездарен и даже не знаю, что такое справедливость, но тоже не выполню ошибочные распоряжения, поэтому лучше промолчу”. После этого три дафу разошлись.

Во время зимнего жертвоприношения У-гуну Сянь-гун под предлогом болезни не принял в нем участия, а послал руководить жертвоприношениями Си-ци[965]. Тогда Мэн-цзу[966] сказал наследнику престола: “Вы, будучи старшим сыном, не выехали [для участия в жертвоприношениях], их совершает в храме предков Си-ци. Почему бы вам не подумать [о своей безопасности]?”

Наследник престола ответил: “Я слышал от дафу Яншэ[967], что правителю служат почтительно, а отцу — соблюдая сыновний долг. Получать приказы [от правителя] и выполнять их без нарушений — это почтительность. Почтительно и покорно делать то, что приносит спокойствие отцу — это выполнение сыновнего долга. Отказаться выполнить приказ правителя[968] значит проявить непочтительность, предпринять самовольное действие значит не выполнить сыновний долг. Как же я могу думать [о собственной безопасности]? К тому же отдалять от отца того, кого он любит, и радоваться пожалованиям означает отсутствие преданности. Отстранять других, чтобы добиться успеха самому, означает отсутствие нравственной чистоты. Выполнение сыновнего долга, соблюдение почтительности, сохранение преданности и нравственной чистоты принесет спокойствие правителю и отцу. Лишить его спокойствия, думая о собственной безопасности, — [поступок], далекий от понятия сыновнего долга. Поэтому я останусь здесь!”.

[84]

Во время охоты Сянь-гун увидел над владением Дичжа облака, предвещавшие несчастье. Вернувшись с охоты, он лег спать, но не мог заснуть, [думая о нападении на владение Дичжа], и когда Ци Шу-ху[969] явился на аудиенцию во дворец, Сянь-гун рассказал ему об этом. Ци Шу-ху спросил: “[Вы не спали] из-за того, что постель была неудобна, или из-за того, что рядом не было Ли-цзи?” Сянь-гун отклонил обе причины.

Выйдя из дворца, Шу-ху сказал Ши-вэю: “Сегодня ночью правитель лег спать, но не мог заснуть, что, несомненно, связано с владением Дичжа. Правитель владения Дичжа любит присваивать богатства и не знает в этом запретов, его слуги соревнуются в лести, добиваясь расположения правителя, поэтому преуспевающие отгораживают правителя от других, а упрекавшие правителя в ошибках вынуждены были покинуть службу. Поэтому хотя правитель и проявляет алчность, это принуждены терпеть, и, хотя низшие работают кое-как, они пользуются счастьем. [Во владении Дичжа] есть только распущенный правитель, но нет увещевающих его чиновников, есть только алчные сановники, но нет преданных слуг. Правитель и чиновники, сановники и слуги — все стремятся лишь к удовлетворению личных желаний и этим потворствуют творимому злу, в то время как весь народ вынашивает мысли о мятеже и не имеет никого, на кого он мог бы опереться. Разве не трудно будет правителю при подобном положении остаться в своем владении! Если наш правитель нападет на него, он может победить. Сам я не скажу об этом [правителю], но вы обязательно доложите ему”[970].

Ши-вэй доложил правителю, и обрадованный Сянь-гун напал на владение Дичжа.

Ци Шу-ху хотел сам подняться на стену столицы, но один из его воинов сказал: “Забрасывать свои дела и превращаться в воина значит не выполнять обязанности [командующего]”[971]. Ци Шу-ху возразил: “У меня нет хорошо разработанного плана. Если к тому же я еще и не совершу славного подвига, как я буду служить правителю?”. Прикрепив на спине птичьи перья, он первым поднялся на стену, после чего столица была взята.

[85][972]

Лицедей Сянь-гуна, по имени Ши, находился в незаконной связи с Ли-цзи, поэтому Ли-цзи спросила его: “Я хочу совершить великое дело[973], но меня беспокоят сторонники трех сыновей правителя[974], что делать?”

Ши ответил: “Скорее определите для них местожительство, чтобы они знали пределы своих возможностей. Когда человек знает пределы своих возможностей, у него редко возникают высокомерные мысли, а даже если высокомерные мысли и возникнут, [такого человека] легко уничтожить”.

Ли-цзи спросила: “Я хочу лишить их жизни, с кого начинать?”

Лицедей Ши ответил: “Начинать необходимо с Шэнь-шэна. Как человек он робок[975] и кристально чист, старший [среди братьев] по возрасту, отличается высокими стремлениями и к тому же не в состоянии причинить зло другим. Кристально чистого легко опозорить[976], отличающегося высокими стремлениями, твердо соблюдающего свои принципы можно убить[977], тот, кто не в состоянии причинять зло другим, непременно причинит зло самому себе. Опозорьте его, используя совершенные им в последнее время действия”.

Ли-цзи спросила: “Разве не трудно сменить [на престоле] отличающегося высокими стремлениями?”[978]. Лицедей Ши ответил: “Боящегося позора можно опозорить, а если можно опозорить, значит, можно сменить на престоле. Но тот, кто не боится позора, несомненно не знает, [что его ожидает], и твердо придерживается имеющихся у него планов, [за которые его можно удалить]. Ныне Шэнь-шэн занимает при дворе твердое положение, а вне двора пользуется любовью правителя, который с доверием относится ко всем его хорошим и дурным поступкам. Если проявлять к нему доброе отношение, когда он находится вне двора, и в то же время позорить его при дворе, он несомненно изменит свои стремления. К тому же я слышал, что кристально чистый человек всегда глуп. Он как кристально чистый человек может быть легко опозорен, а как глупец не понимает, что нужно спасаться от беды, поэтому даже если он не хочет менять своих стремлений, разве ему удастся сделать это?” Именно поэтому Ли-цзи начала прежде всего клеветать на Шэнь-шэна.

Ли-цзи подкупила двух дафу, в имена которых входил иероглиф у[979], и велела сказать Сянь-гуну: “Цюйво — ваш родовой город[980], а Пу и Эрцюй[981] — города на границах ваших владений, поэтому нельзя, чтобы в них не было начальника. Без начальника в родовом городе народ не будет испытывать страх, а отсутствие начальников в городах на границе пробудит у жунов стремление к нападениям. Появление у жунов стремления к нападениям и пренебрежение народа властью принесут бедствия для владения. Если послать наследника престола управлять Цюйво, а двух других княжичей управлять Пу и Цюй, можно устрашить народ, напугать жунов и прославить ваши деяния”. Она велела также [обоим дафу] сказать: “Обширная пустыня, занятая дисцами, станет владением Цзинь, а разве расширение территории Цзинь — не стоящее дело?”.

Обрадованный Сянь-гун обнес стенами Цюйво и поселил в нем наследника престола; обнес стенами Пу и поселил в нем княжича Чжун-эра; обнес стенами Эрцюй и поселил в нем княжича И-у.

Удалив наследника престола, Ли-цзи начала клеветать на него, из-за чего наследник престола был обвинен в преступлении.