внутренности дрожат и взрываются тысячей цветов одновременно.

— Не издевайся надо мной, Анника. Ты пошла в тот клуб с Реми и Брэном, чтобы доказать свою точку зрения? Может быть, чтобы продолжить свой план с фальшивым парнем, на котором ты остановилась?

— Это не так...

— Тогда на что это похоже? Что заставило тебя пойти с ними куда-то, не пригласив меня с собой?

— Ты даже не любишь клубы.

— Я не люблю ни свидания, ни танцы, ни гребаное кино, но я, очевидно, занимался всем этим. Так почему бы тебе не рассказать мне о причине сегодняшнего маленького бунта? Ты пыталась быть грубиянкой?

Мои губы сжались в линию, и я уставилась на стену, призывая терпение, которого нигде не было.

Крейтон крепче сжимает мой затылок.

— Я приму это как «да».

— Нет, — бормочу я.

— Тогда что это?

Я молчу какое-то время, и тут его рука резко опускается на мою задницу. Я вскрикиваю, когда жжение распространяется по всему телу и оседает между ног.

— За каждую секунду твоего молчания твоя задница будет наказана.

Шлепок.

Я встаю на цыпочки, мое сердце бьется в неестественном ритме. Я чувствую жесткость его груди на моей спине, чувствую, как сильно он подавляет и как далеко он хочет зайти в этом конкретном наказании.

Если бы это зависело от него, он, вероятно, подавил бы мои границы и оставил бы меня ни с чем.

Черт, может быть, он оставит меня, и у меня ничего не будет.

Я так старалась понять его, что не остановилась и не подумала о том, чтобы помочь ему тоже понять меня. Мама говорила, что отношения могут сложиться только тогда, когда есть золотая середина, и чтобы найти ее, я должна говорить о том, что чувствую.

— Я была расстроена, — признаюсь я низким тоном, ненавидя то, как уязвимо я звучу.

Его рука сжимает мою задницу, но он не шлепает меня, хотя его голос остается резким.

— Из-за чего?

— Завтра у меня день рождения, и я ждала этого дня особенно, потому что мне исполняется восемнадцать. Поэтому сегодня утром, когда я спросила, есть ли у тебя планы на завтра, и ты ответил «да», я расстроилась из-за того , что у тебя другие планы на мой день рождения. Но это несправедливо — расстраиваться, когда ты, скорее всего, не помнишь о моем дне рождении, ведь я рассказала тебе о нем несколько недель назад. Я поняла, что веду себя незрело, и решила выплеснуть эту энергию в клубе.

Я чувствую, как он вдыхает и выдыхает на моей спине. Как его дыхание то замедляется, то ускоряется, совпадая с ритмом его ударов по моей заднице.

Между нами повисает тишина, но я не пытаюсь ее заполнить. Я жду, пока он обдумает свои слова, прежде чем произнести их.

— Ты должна была сказать мне об этом.

— Ты пропустил ту часть, где я сказала, что считаю себя незрелой? Мне стыдно даже говорить об этом сейчас, так что давай оставим эту тему?

— Нет.

— Крейтон...

— Мои планы были связаны с тобой.

Я приостанавливаю демонстрацию самобичевания из-за низкого тона его слов. Я правильно расслышала, верно? У него были планы на меня?

Каждое наше свидание так или иначе было спланировано мной, а он просто присоединялся ко мне. Это первый раз, когда он что-то планирует.

Я пытаюсь посмотреть на него, но он не позволяет, поэтому я смотрю на стену, наслаждаясь его властным прикосновением.

— Что... что ты планировал?

— Ты не имеешь права знать, когда ты меня разозлила.

— Но я не хотела.

— Нет, ты хотела. Ты специально вела себя как сучка, потому что пропускала свои наказания. Ты была плохой девочкой, Анника, а знаешь ли ты, что случается с плохими девочками?

Мое тело снова прижимается к его телу, и в моей душе нарастает знакомое напряжение. Он умеет пробуждать мои самые безумные желания одним лишь изменением интонации.

Как только он понижает голос, я понимаю, что у меня большие проблемы.

— Их съедают.

Шлепок.

Я вздрагиваю от удара, но его хватка по-прежнему запрещает мне двигаться.

— Крей... пожалуйста.

— Никакие уговоры не спасут тебя сегодня. — Его рука скользит от моей задницы к бедру и изгибу талии, а затем поглаживает кожу моей спины. — Тебе не следовало появляться в этом клубе, одетая как подарок, который ждет, чтобы его развернули. Ты не должна была бросать мне вызов.

Он сжимает в кулаке ткань моего платья, затем рвет его одним диким движением, и я задыхаюсь. Это не только из-за его агрессивности, но и из-за стимулов, которые нахлынули на меня одновременно.

Моя грудь выскальзывает из встроенного бюстгальтера, платье падает на пол, и я остаюсь в одних трусиках.

Абсолютно мокрых трусиках.

Как могло хватить нескольких шлепков и изменения его тона, чтобы превратить меня в такое месиво?

Крейтон отталкивает меня, и мою кожу покалывает там, где меня касались его руки.

— Ложись на кровать.

Его властный тон не оставляет места для переговоров, и я, спотыкаясь, иду в направлении кровати, а затем ложусь на грязные простыни.

Они пахнут им, всем мужским и вызывающим привыкание. Мне требуется все, чтобы не прижать его подушку к своей груди или что-то в этом роде.

Крейтон тянется к своему шкафу, и я напрягаюсь, чтобы увидеть, что он там делает.

Он снова появляется с черной кожаной сумкой. Обычно я бы прокомментировала ее фасон и качество, но не успеваю это сделать, как он начинает доставать из нее веревки.

Его низкий, богатый и абсолютно собранный голос разносится по комнате, а затем ударяет меня по коже.

— Я планировал побольше погрузить тебя в боль, потренировать и дисциплинировать, прежде чем довести до такого состояния, но тебе захотелось пойти и спровоцировать меня, little purple.

Веревки.

Веревки.

Еще веревки.

Я сглатываю комок, собравшийся в горле, но он только увеличивается в размерах.

Крейтон бросает сумку на кровать и поднимается. Матрас прогибается под его весом, когда он опускается на середину моей спины, упираясь коленями по обеим сторонам, а одной рукой хватает оба моих запястья и поднимает их над моей головой.

Его джинсы создают горячее трение о мою обнаженную плоть, заставляя мурашки вспыхивать и множиться с пугающей скоростью.

— Крей...

— Шшш. — Он обматывает веревку вокруг одного запястья и прикрепляет его к металлическому изголовью, а затем делает то же