Судоплатова забавляла такая болтовня Суровцева. Он действительно почти отдыхал. К тому же впечатления от Германии были в чем-то похожими. Хотя он был там все же в благополучные времена и его поражало другое: обилие богатых магазинов, хорошо одетые немцы. Что и было неприятно похожим, так это неусыпная деятельность тайной полиции с нашим НКВД. «Пожалуй, что и хватит ему болтать», – решил Судоплатов. Он решил перебить Суровцева. К тому же перед ним все чаще вставал вопрос: как дальше использовать Суровцева? Среди прочего он предполагал пристроить его в какую-нибудь полувоенную организацию вроде ОСОАВИАХИМа, а возможно, и на преподавательскую работу. И хорошенько за ним понаблюдать.

– Ваша разговорчивость на отвлеченные темы сильно опережает вашу скромность в вопросах других. Ответьте мне, вы представляете себе современный уровень развития военного дела? – спросил Павел Анатольевич.

Вопрос был закономерен. Его должны были ему задать. Потому Суровцев не смутился и ответил быстро:

– Думаю, что в общих чертах я хорошо его себе представляю. Возьму на себя смелость утверждать, что представляю даже лучше, чем многие командиры нынешней армии.

Подобное заявление в устах заключенного звучало самонадеянно, но Судоплатов еще ни разу не пожалел во время общения с этим человеком, что не поддавался своим чекистским привычкам, а всегда выслушивал Суровцева до конца.

– И чем, позвольте узнать, подкрепляется ваша уверенность? – спросил он.

– Если среди маршалов оказалось столько врагов народа, то среди младшего командного состава, полагаю, тоже их нашлось немало.

«Конечно, он наглеет, но он прав», – размышлял заместитель наркома. Управление кадрами Наркомата обороны подготовило совершенно секретный доклад на имя Сталина под названием «Численный и качественный состав Красной армии». Сталин пришел в бешенство. Образовательный уровень командиров катастрофически упал по сравнению с 1937 годом. Выяснились вопиющие факты служебного несоответствия. На командных должностях, в том числе командиров дивизий, корпусов и армий, оказались люди, не имеющие высшего военного образования. Командирами многих полков стали капитаны – выпускники школ командиров при этих же полках. И опять усталость опустилась на Судоплатова. Пришла даже мысль, которой он устыдился: отправить заключенного в камеру и поспать хотя бы часок в комнате отдыха, но он решил продолжать разговор:

– В списке изъятых у вас при аресте книг по военному делу было немало современных. Я в последние дни имел возможность убедиться, что ваш военный опыт и знания более обширны, чем могло показаться на первый взгляд. Но вы вряд ли представляете современную войну.

– Напрасно вы так думаете. Я не только представляю правильно, но и нахожу подтверждение своей правоты.

– Поясните. И желательно на примерах.

– Из военных конфликтов последних двух десятков лет я остановлюсь на двух, в которых Россия участвовала.

Павел Анатольевич вздрогнул при упоминании слова «Россия» в непривычном для него контексте, но снова промолчал.

– Это Хасан с Халхин-Голом и советско-финская война, – как ни в чем не бывало продолжал арестованный. – В боях с японцами получила развитие теория военных прорывов, опробованная еще генералом Брусиловым в 1916 году на тогдашнем Юго-Западном фронте. Но, насколько я знаю, было и нововведение. Наше командование впервые использовало практику применения броневых сил без поддержки пехоты. В предстоящей войне следует ожидать использования крупных танковых и механизированных соединений, что потребует создания танковых дивизий и даже армий, а также создания механизированных корпусов. Большие потери в живой силе с нашей стороны, думаю, оказались неожиданными для руководства страны.

– Откуда вы это знаете?

– Я бывший офицер Генштаба. Моим делом всегда было воевать и анализировать. Анализировать и воевать. Информация, которую я получал от людей, побывавших на Дальнем Востоке, была... Как бы это помягче сказать? Была беспристрастной. На тюремных этапах, знаете ли, случаются любопытнейшие встречи и беседы!

— Хорошо. А как же с советско-финской войной? О ней-то правдивой информации нигде почти не было.

– Это еще проще. Советско-финская война для меня всего лишь неожиданное продолжение нашей Гражданской войны.

– То есть? – искренне удивился Павел Анатольевич.

– И вы, и я за последние годы не раз слышали, что, дескать, мы, голодные, разутые, неграмотные, разбили царских генералов в Гражданской войне. Так вот. Царский генерал барон Маннергейм, между прочим, генерал русского Генштаба и генерал-адъютант его императорского величества, взял реванш и разбил теперь и обутых и одетых, но, как выяснилось, неграмотных. В этот раз царский Генеральный штаб не помогал воевать с белыми.

Ну что ему можно возразить? – думал Судоплатов. Если бы их разговор подслушивали, то у «слушателей» волосы дыбом встали бы от таких откровений. А на стол Берии лег бы очередной донос на его заместителя, Павла Анатольевича Судоплатова. Господи, как тяжко работать, когда огромная часть сил и энергии уходит не на дело, а на постоянные подстраховки! Сейчас для порядка надо бы прикрикнуть на арестованного. Дать ему в морду, чтоб все поняли, что негодуешь и возмущен антисоветскими выпадами.

Ощущение, что он принимает участие в каком-то немыслимом спектакле, не покидало его. Актерам, в числе которых и он сам, дали роли. А еще сказали, чем должна закончиться пьеса. Но всем известно, что финал будет другим – ужасным и кровавым. Все знают это, но играют, делая вид, что впереди будет нечто хорошее. А тех, кто усомнится, тут же изымают и уничтожают. И уже новые актеры фальшивят, но продолжают принимать участие в этой мистерии.

Его мысли прервал телефонный звонок. Звонили по внутренней линии. Он снял трубку. Услышал раздраженный голос начальника 1-го Разведывательного управления НКВД Павла Михайловича Фитина:

– Пал Анатольевич, ты меня, конечно, извини, но тут твой человек приходил. Мои секретчики такую тревогу подняли, что до меня долетело.

– Что случилось?

– Да ничего особенного, – явно ерничал телефонный собеседник, – пришел паренек от тебя и так просто, за здорово живешь, попросил показать ему документы на одного немца, на снимках запечатленного.

– Ну и что?

– Да нет, ничего. Только мои, когда поняли, что за немец на этих снимках, выяснили и то, что к документам такого рода даже ты и я можем иметь доступ только через письменное разрешение наркома.

– Крупная птица?

– Не то слово. Вообще давай сделаем так. Я сейчас иду с докладом к товарищу Берии, заодно и допуск возьму. Или давай тоже подходи, расскажешь, что у тебя по этому немцу.

Судоплатову никуда не хотелось идти. К тому же что он мог сказать об этом немце-генерале? Нужно было сначала разговаривать с Суровцевым.

– Я сейчас как раз работаю по этому делу. Так что встретимся вечерком.