Поначалу кое-кто считал, что война продлится всего шесть месяцев, но с ее начала минул уже год, а конца ей не было видно. Сколько пройдет времени, прежде чем она снова увидит мужа, спрашивала себя Эми. Не может быть, чтобы война затянулась еще на год. Это казалось невозможным. Эми была счастлива, что Барни уже не участвует в боях, но ей отчаянно его не хватало.

В конце августа в Понд-Вуд состоялась ежегодная летняя ярмарка. Эми была тронута до слез, когда узнала, что исключительно ради нее ярмарку решено было провести на поле, примыкающем к станции, а не на обычном месте, почти в миле от железной дороги. Ей об этом сообщил сам мистер Клегг, председатель организационного комитета ярмарки.

— Ты теперь одна из нас, Эми, — сказал он ей. — Как же мы можем развлекаться, зная, что ты одна сидишь здесь, вдали от веселья?

— Надо было и раньше проводить ярмарку возле станции, — сказала Сюзан Конвэй, когда узнала об этом. — Моя мама давно уже хотела приехать, но ей тяжело было так далеко идти.

Мама Эми испекла два бисквитных торта с джемом для соответствующего лотка. Яйца для бисквитов предоставил Питер Альтон, который к большому неудовольствию Бидди теперь являлся официальным бойфрендом Джеки. Капитан Кирби-Грин навел порядок в своем гардеробе и предоставил для лотка подержанной одежды красивый бархатный халат. Он, как и все, с нетерпением ожидал ярмарки, назначенной на одну из суббот.

В тот день с утра было пасмурно. Столы для лотков доставили на повозке, запряженной лошадью с розовым бантом по случаю праздника. Вскоре после того, как были установлены лотки и натянуты два навеса (для буфета и для выставки цветов и овощей), постепенно начали прибывать люди, большинство из которых Эми видела впервые. Некоторые старушки выглядели так, как будто явились непосредственно из прошлого века. На их головах красовались белые хлопчатобумажные чепцы, на плечи были наброшены кружевные шали, а юбки доставали до щиколоток. Наконец, к всеобщей радости, выглянуло солнце, согрев землю и растопив желе на буфетной стойке.

Довольно много людей приехало в двенадцать двадцать семь из Вигана, и еще больше народа сошло с ливерпульского поезда, остановившегося у станции в час сорок пять. На этом поезде прибыли мама Эми, обе ее сестры и, к ее немалому изумлению, Чарли и Марион. Капитан Кирби-Грин был просто великолепен в своем темно-синем пиджаке со сверкающими медными пуговицами, белой рубашке и ярком галстуке. Он приосанился и напыщенным жестом предложил матери Эми взять его под руку. Та смутилась, но позволила довести себя до поля. Позже они вместе приняли участие в трехногой гонке и пришли к финишу третьими.

Местность вокруг станции, обычно такая тихая в промежутках между поездами, сегодня звенела голосами. На ярмарке были не только лотки. Организаторы провели шоу младенцев, состязание узловатых коленей, конкурс на лучший маскарадный костюм. Был разыгран приз за самую большую курицу и самую воспитанную собаку. Этот конкурс сопровождался громким лаем. Как розы, так и морковка Уильяма Максвелла заняли первые места. Он же вырастил и самый большой кабачок.

Между поездами у Эми было достаточно времени, чтобы побросать мячи по кокосовым орехам (роль которых на этот раз исполняли пустые консервные банки), принять участие в набрасывании обручей и других состязаниях. Она метала дротики, каким-то чудом набрала наибольшее количество очков и, возможно, заслуживала приза. После этого Эми бросила три однопенсовые монетки в бочонок с водой, в надежде, что одна из них опустится на монету в полкроны, уже лежащую на дне, но тут ей не повезло, монетки легли далеко от цели.

В два двадцать семь из Вигана прибыл духовой оркестр. Оркестранты были одеты в ярко-синюю униформу, украшенную золотыми галунами. Они сыграли «Рэгтайм Александр-бэнда», «Ты — мое солнце» и другие энергичные мелодии, завершив выступление композицией «Мы видели море» из фильма с участием Фреда Астера. Этот фильм был одним из первых, которые Эми посмотрела в своей жизни. Она ходила на него с Кэти, и при воспоминании о тех беззаботных днях, когда они понятия не имели о том, что существует такой кошмар, как война, ей стало грустно и она почувствовала себя очень старой.

Даже сегодня, среди этих мирных полей, невозможно было забыть о войне. Напоминания о ней стояли на лотках в виде объявлений, гласивших, что собранные на ярмарке деньги поступят в Фонд огнестрельного оружия Понд-Вуд.

День близился к концу, похолодало. Люди стали расходиться по домам. Некоторые брели пешком по пыльным, благоухающим травами проселочным дорогам, другие садились в поезда, отправлявшиеся в обоих направлениях. Выпив несколько галлонов чая, уехал и духовой оркестр.

Когда Эми вернулась в билетную кассу, она увидела пожилого джентльмена, изучающего расписание на стене.

— Вам помочь? — поинтересовалась она.

— Я просто смотрю, когда отправляется следующий поезд до Лондона, — объяснил он.

— Он уходит в двадцать семь минут седьмого. В Ливерпуле вам надо будет пересесть на поезд, отправляющийся в семь тридцать с Лайм-стрит до Юстона, — мягко сказала Эми. Ей всегда хотелось узнать, как выглядит мистер Куксон.

— Спасибо, мисс. — Он галантно приподнял панаму и ласково улыбнулся девушке.

Столы разбирали и складывали на повозку. Лошадь издавала тихие фыркающие звуки, как будто понимала, что скоро вернется домой.

Эми отправилась на поиски мистера Клегга, чтобы поблагодарить его за чудесный день, который очень понравился всем Карранам. Почти все выиграли по призу, и даже Марион, которой обычно очень трудно было угодить, была вне себя от восторга. Она купила халат капитана и намеревалась сшить из него пальто.

Мистер Клегг с чувством пожал Эми руку и сказал, что она была украшением ярмарки.

— Так же как и ваши красавицы сестры и еще более красивая мама, — добавил он. — Увидимся в понедельник утром, милая Эми. Будем надеяться, что эта чудесная погода продержится еще немного.

Чудесная погода продержалась, но Эми не увидела мистера Клегга в понедельник утром, потому что к этому времени станции Понд-Вуд уже не существовало. Кроме Сюзан Конвэй, которая успела стать ее близкой подругой, Эми больше никогда не видела никого из этой деревни.

Бомбы начали падать еще в июне, взрываясь в полях на окраинах города. В июле налеты участились. В августе появились первые жертвы, и начались налеты на главную цель противника — ливерпульские доки.

Эми всегда вставала с постели, когда раздавался сигнал воздушной тревоги, ужасающий, леденящий кровь звук. Она заваривала чай и, сидя в темноте, наблюдала за странным зеленым свечением в тех местах, где падали зажигательные бомбы. В это время Эми обычно ощущала безмерное одиночество, как если бы она была последним человеком на земле. Ей ужасно недоставало Барни, но у нее даже не было адреса, по которому она могла бы отправить письмо. Облегчение приносил только сигнал отбоя воздушной тревоги, который означал, что можно вернуться в постель.

В понедельник после ярмарки в Понд-Вуд Эми пришла на вокзал на Лайм-стрит и с удивлением прочитала наспех написанное объявление о том, что поезд на Виган идет только до Киркби.